Шорох раздался снова, и я насторожился.

Какой ещё, к чёрту, шорох?! Что, соседи снизу штукатурят потолок? Снизу у нас — разумные пауки, и, судя по длине вентиляционной шахты, толщина перекрытий такая, что никакие шорохи не просачиваются ни туда, ни оттуда.

Кто-то был здесь.

Кто-то был в моей комнате.

Под моей кроватью.

Сердце замерло, кровь отхлынула от лица.

Заставив себя собраться, я призвал топор и медленно-медленно перегнулся через борт кровати. Посмотрел вниз. Надо было наклониться ниже, чтобы заглянуть под кровать. И — подставить под удар лицо.

— Кто здесь? — тихо спросил я, чувствуя себя полным идиотом, тупой жертвой из фильма ужасов.

Но ведь это нормальная реакция. Ведь в такой ситуации первое, что ты судорожно предполагаешь — что к тебе прокрался кто-то из знакомых, что это — дурацкий розыгрыш. Это просто обязан быть дурацкий розыгрыш, потому что… Потому…

Длиннопалая рука без ладони высунулась из-под кровати и уперлась в пол. Следом за ней выплыло беззвучно серое тело.

Крикун поднялся и медленно повернулся ко мне.

Я лежал, раскрыв рот, смотрел на него и не мог пошевелиться.

Почему-то я был уверен, что всех тварей или перерубили, или же они ушли. Почему-то мне и в голову не приходило, что часть из них могла укрыться.

— У-у-у-ум-м-м, — тихо загудел крикун. — У-у-у-у-ум-м-м-м-м…

— Нет, — прошептал я, чувствуя, как опять мир начинает соскальзывать в воронку.

Крикун наклонился ко мне, и его пальцы обвили мне руку. Чуть тёплые, шероховатые. Моё лицо оказалось в пугающей близости от кожистой воронки, снова и снова издающей этот страшный, ни на что не похожий звук.

Всё происходило куда быстрее, чем раньше. Я провалился в эту воронку и какое-то мгновение, напоминающее вечность, находился в Ничто. Вне времени и пространства. Вне всех возможных миров.

Но миг прошёл, и я ощутил твёрдый пол под ногами.

Я стоял на полу, но не у себя в комнате. А рядом стоял крикун и держал меня за руку. Воронка продолжала гудеть. Но теперь в этом гудении я различал как будто бы слова.

«Смотри, — слышал я. — Должен видеть».

Длинный палец указывал куда-то вперёд. Я проследил за ним…

Я узнал место, в котором оказался.

Та самая комната, где на нас напал шатун. Комната с огромным телевизором на стене. Именно на телевизор указывал длинным серым пальцем крикун. Я всмотрелся в рябь «белого шума».

Вот, как и в прошлый раз, появилась картинка, только на этот раз она не исчезла, а задержалась.

Я был прав. Камера снимала большой участок красновато-коричневой земли. И теперь я сумел разглядеть «предметы», которые его усеивали.

Это были не предметы, а холмики земли. Взрыхлённой, вытащенной и брошенной обратно красновато-коричневой земли.

Могилы.

Гигантское кладбище занимало весь обзор.

Здесь не было надгробий, не было крестов — ничего такого. Только холмики. Которые могли означать всё, что угодно.

Могли ведь?..

Что-то двигалось там, в этом царстве смерти. Я прищурился, всматриваясь. И в этот момент экран словно бы перестал существовать.

Я был там. И — не совсем «был». Просто я очень хорошо видел трёхметрового робота, который катился по незасеянному могилами участку земли на массивных гусеницах. У робота не было головы. Только гусеницы, корпус и руки, заканчивающиеся щупами. На руках робот нёс…

Сначала я подумал, что это — человек. Но быстро понял, что ошибся.

Длиннопалые руки без ладоней — похожие на щупы робота. Серая дряблая кожа. Только вот воронки не было. Было лицо. Плоское и невыразительное. С двумя щелями вместо носа. С закрытыми глазами и безгубым ртом.

Существо было мертво. И робот, остановившись, сбросил его в свежевырытую могилу. Секунду постоял над ней, как-то задумчиво повертел своими щупами, а потом, развернувшись, покатился обратно.

Я тряхнул головой.

Снова экран. Помехи. Белый шум.

— Что это?

Нет ответа.

— Что ты хотел мне показать?!

Нет ответа.

Я повернулся, и крик застыл у меня в глотке, не в силах вырваться.

Крикуна не было.

У меня за спиной стоял Скрам. Вернее, голова Скрама, на которой едва-едва угадывалось сожжённое «холодцом» лицо. Всё остальное туловище представляло собой студенистую зелёную массу.

Скрам протянул ко мне руку — ещё один сгусток зелёной субстанции — раскрыл рот, пытаясь что-то сказать.

По лицу пробежала судорога, и то, что удерживало останки Скрама в вертикальном положении, перестало действовать. Зелёное месиво хлынуло на пол, растеклось, достигло моих ног.

Я закричал.

И проснулся.

Я сидел на своей кровати, тяжело дыша. Даже не дыша — ловя ртом воздух, молекулы которого, казалось, все усилия прикладывали, чтобы не попасться.

В душ как будто и не ходил. Пот — градом. Господи… Проклятый толстяк сглазил насчёт кошма…

Мысль оборвалась на полуслове.

Краем глаза заметив движение, я резко повернул голову и увидел крикуна.

Он стоял посреди комнаты и «смотрел» на меня своей воронкой. Убедившись, что я его вижу, он медленно поднял руку и погрозил пальцем.

— Что? — прошептал я. — Что за?..

Крикун развернулся и подошёл к двери. Щёлкнула щеколда.

— Стой! — заорал я.

Движение убивает страх.

Я стиснул рукоять топора и бросился вслед за крикуном. Но когда я выскочил в коридор, он уже был у первой двери, поворачивал колесо.

— Стой!

Я побежал так быстро, как никогда не бегал. Сам не знаю, что хотел сделать. Зарубить эту тварь? Попытаться расспросить?

Коридор был пуст.

Дверь закрылась за крикуном. Колесо повернулось обратно.

Я врезался в дверь с разбегу, не обращая внимания на боль, повернул колесо, распахнул дверь, побежал дальше.

Пусто, везде пусто. Ещё одна дверь — и я вырвался на галерею, опоясывающую общий зал. Вцепился руками в перила, завертел головой.

Раненых убрали, растащили по комнатам.

Стаффы заканчивали с уборкой.

Пять человек стояли и что-то обсуждали недалеко от двери. Готовились выйти в рейд и, быть может, умереть.

Фальм, Гайто, этих двоих не знаю… Пятый — Дуайн. Американец, который пытался подкалывать меня в первый день, который входил в пятёрку Лин. Оказывается, он тоже выжил.

Ни намёка на крикуна.

Я бросился обратно. В тренировочный зал, в душевую, в туалет. В свою комнату. Перед комнатой Скрама я заставил себя остановиться.

Хватит.

Хватит, Крейз.

Ты сейчас с ума сойдёшь, если не остановишься.

Нет никакого крикуна, это был лишь сон.

Но дверь-то открылась. Я же точно её запирал перед тем как лечь.

Силы, которых и так было небогато, окончательно меня покинули. Я, волоча ноги, вернулся к себе. Упал на стул, положил на стол руки и уронил на них голову.

— Проклятое дерьмо, — сказал я комнате приглушенным голосом. — Однозначно.

— Крейз?

Я с криком подскочил на месте, и удивлённая рожа Гайто наглядно мне показала, до какой степени я неадекватно взвинчен.

— Ты только дуба не врежь с перепугу, — сказал он, предостерегающе подняв руки. — Ещё одного Наказания не хватало.

— Постараюсь, — прошептал я, рухнув обратно на стул.

Руки дрожали, колени — тоже. Чёрт… Надо как-то приводить себя в порядок. Для начала, наверное, поспать — только нормально, без всяких глючных снов.

— Видел, как ты выскочил, будто ошпаренный, а потом назад унёсся, — сообщил Гайто. — Ты как в целом?

— Нормально, — бросил я.

— Уверен?

— А если и нет? У тебя случайно завалялся пузырёк с антидепрессантами? Или я не обратил внимания на кабинет психолога? Может, предложишь погонять шкурку на время?

Гайто хихикнул и показал мне большой палец:

— А ты осваиваешься. Одобряю. Признай, поначалу шокировало, как мы общаемся, да?

— Н-да уж, — пробормотал я и отвёл взгляд.

— Что же до твоего вопроса… — Гайто подошёл и уселся на стол, как так и надо. — Таблеток и психологов не обещаю. Но мы можем поговорить. Это не стыдно, брат. Мне ты можешь сказать всё, что угодно, я никому не расскажу. Будет гораздо хуже, если ты сейчас промолчишь. Потому что потом твоё молчание может превратиться в проблему.