И тут это случилось.

Никто из них не выказывал желания спать, и Джаред рассказывал какую-то байку, услышанную им в Зохале, когда Бессейра выпрямилась и подняла голову, будто ее внимание привлек какой-то посторонний звук. Но глаза ее при этом были закрыты. Лицо ее странно напряглось, она прикусила губу. Медленно, очень медленно подняла руки и зажала уши ладонями. Нет, она сжимала собственный череп, точно силясь помешать ему расколоться изнутри.

– Что с ней? – спросила Дагмар.

– Не знаю…

Тело Бессейры, напряженное, как струна, выгнулось назад. Затылком она коснулась пола.

– Помоги ей! Ей плохо!

Но Джаред медлил. Ему приходилось видеть много припадков, вызванных разными болезнями, и никогда они не были похожи на то, что происходило сейчас. И он растерялся.

Бессейра снова выпрямилась, опустила руки. Лицо ее чудовищно дергалось. То, что терзало ее изнутри, пыталось сбросить внешнюю оболочку. Потом она заговорила:

– НЕМЕДЛЕННО ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ !

Это был ее голос – и не ее. Ниже, повелительней. Джаред мог бы поклясться, что узнает интонации Лабрайда. Но это был и не его голос. Похожий. Словно бы на одном инструменте пытались подобрать мелодию, сыгранную другим. Это было бы забавно, если бы не было страшно.

– Возвращаться? – повторил Джаред.

Невидящие глаза Бессейры смотрели на него.

– Император тяжело болен… это скрывают… надолго … не удастся… Немедленно возвращайтесь!

Она обмякла и повалилась на бок. Джаред, наконец, стряхнул с себя оцепенение и бросился к ней. Бессейра открыла глаза, под которыми отчетливо проступили синяки.

– Вот черт… Это было… или мне померещилось?

– Ты говорила, что вам пора возвращаться… и про болезнь императора.

Бессейра села, вытирая пот со лба.

– Тебе плохо?

– Ничего… голова кружится, и сердце молотит…но это пройдет. Вот он сейчас точно пластом лежит…

Джаред и без имени понял, кто.

– Это было то, о чем ты мне рассказывала? Он говорил с тобой…мыслями?

– Да. Но я не думала, что это возможно на таком расстоянии. Наверное, дело и в самом деле плохо, если он рискнул затратить столько сил… – Она повернулась к комедиантке. – Дагмар, я прошу тебя – никому не говори о том, что ты сейчас видела. Иначе это худо обернется и для меня, и для Джареда.

– Я понимаю, – ровно произнесла Дагмар. Испуг ее прошел, она успокоилась, и Джаред снова подивился ее самообладанию. – Никому не скажу.

– Не бойся, Дагмар не выдаст, – подтвердил он. – Она видела, как я лечу с помощью Дара, давно, еще летом, и никому не проговорилась.

Бессейра, вздохнув, стала натягивать сапоги.

– Все, кончился отдых в обществе милых людей. Пора во дворец, предупредить…

– С ума сошла? Ночью-то!

– До утра ждать нельзя. Лабрайд сказал, немедленно. Стало быть, медлить я не должна.

– Все равно, ночью во дворец ты не попадешь.

– Во дворец – да. Но мы условились, что каждую ночь кто-то из телохранителей Норберта будет сторожить на герцогской конюшне. А через конюшню куда нужно я всяко пройду.

Причина, по которой Джаред боялся появления Бессейры в герцогском дворце, уже перестала существовать, поэтому больше он ее не отговаривал. Только спросил:

– А ты можешь связаться с Лабрайдом так, как он с тобой?

– Я – нет.

– Потому что ты не родилась в старой семье?

– Да. Но причина не в кровном родстве, а в том, что этому искусству, дабы овладеть им в полной мере, надо начинать обучаться еще во чреве матери. Так объяснила Эгрон. Мне было шесть лет, когда я попала к ним, и я умею только слышать. А ты был уже взрослый, поэтому Лабрайд даже не пытался тебя учить.

Она встала, сгребла в охапку шапку и полушубок. Дагмар также поднялась с кровати, подошла к ней.

– Скажи мне…я обещаю, что никому не открою… но мне – скажи: это магия?

– Можно и так назвать…

– Значит, ты околдована?

Бессейра отрицательно покачала головой.

– Нет, это неверно. И вообще, магия ничего не может сделать с человеком, если он этого не хочет…

Подобного утверждения Джаред от Лабрайда никогда не слыхал, и оно показалось пугающе категоричным. Но поздно было выяснять, с чего Бесс так решила. Она торопилась. И даже сказала – уже на лестнице, что не уверена, успеет ли с ними попрощаться.

Джаред, однако, не был в этом с ней согласен. Увиденное не потрясло его так сильно, как любого другого свидетеля. Он успел достаточно узнать о проявлениях Силы, и доказательств ему не требовалось. А принц вполне способен усомниться в услышанном. Впечатления излишне доверчивого человека он не производит. При том, что ему наверняка необходимо без промедления возвращаться в Тримейн. Иначе Лабрайд не пошел бы на такой шаг. Бессейра упомянула, что это много ему стоило, но не обмолвилась, какой опасности подверг ее «дражайший учитель». Что, если бы происходящее увидел кто-нибудь помимо Джареда и Дагмар? Это вполне могло стоить Бессейре жизни. Но Лабрайд решился ею рискнуть, и Бесс не думает его за это попрекать.

Однако, пусть наследник и поверит ей безоговорочно, вряд ли все пройдет гладко. Он находится здесь с целью заручиться поддержкой герцога Тирни, и если сорвется внезапно, пробыв в Эрденоне менее двух недель, переговоры пойдут насмарку. Тирни Йосселинг из тех людей, которые любят, чтобы формальности были соблюдены. Хотя бы внешне.

Краем глаза Норберт увидел, что человек стоявший за его плечом, стал гораздо ниже ростом. Он не заметил, как Люкет уступил место Бессейре. Оставалось надеяться, что этого не заметили и другие. На ней был плащ оруженосца, голова не покрыта и волосы, остриженные перед отъездом, были зачесаны, как у прочих свитских.

Певчие герцогской капеллы по мнению жителей Эрденона, могли поспорить с императорскими. По мнению Норберта, который в отличие от родителя, тонкостью музыкального слуха не отличался, у них было одно неоспоримое достоинство – громкие голоса. И никто из придворных, собравшихся к ранней обедне, не слышал краткого обмена репликами.

– Мы обо всем договорились. И я могу выехать сегодня же. Тайно.

– Как тебе удалось?

– Я дал ему письменное заверение, что женюсь на его дочери.

– Этой писюхе в пеленках? Ты хорошо придумал. Умно.

Он тщетно пытался услышать иронию в ее словах. Она говорила серьезно.

– И Рондинг. Он был при этом. И, наконец, клятвенно подтвердил, что в случае необходимости меня поддержит.

– Его здесь нет. Он что, тоже отправится с нами?

– Нет. Он у себя, а потом будет ждать от меня известий в Дуэргаре.

– Хорошо. Я ухожу, пока на меня не стали пялиться.

– Помни, что медлить нельзя.

– А вы меня не дожидайтесь. Мне нужно уладить еще одно дело. Догоню вас в пути. Или… Короче, не жди.

Бессейра не вернулась в гостиницу. И никто из «Детей вдовы» не связал ее исчезновение с внезапным отъездом наследника престола, и не сказал Джареду: «Что же твоя сестра неблагодарная какая, не простилась ни с кем». Он уже знал по собственному опыту – никто здесь не будет тратить времени и сил на прощания и слезы. Даже Гиро с Балартом не горевали по поводу того, что их дама сердца скрылась из виду.

Отъезд Норберта – да, обсуждали и в гостинице, и в городе. Но как-то быстро перестали. Ибо в Эрденоне не имело это никаких последствий, а вести из Тримейеа еще не дошли.

Кайрел Рондинг также покинул герцогскую столицу, и Джаред вновь остался предоставлен самому себе. Можно было успокоиться и наслаждаться обществом любимой женщины. Но спокойствие не возвращалось. Сколько бы он ни твердил, что ему нет дела до того, что творится во дворцах, случившееся тревожило его больше, чем он ожидал. И отсутствие известий заставляло щемить сердце. Хотя они и не могли дойти – обычным путем. Даже если кронпринц и его свита мчатся во всю мочь, загоняя коней, и месяцы пути сокращают в недели…