— Будем надеяться, что у речки найдутся два нормальных дерева, — резюмировал Алекс.

И речка, и деревья, растущие по ее берегам, уже виднелись впереди, до них осталась всего-то пара километров по ровному, поросшему невысокой травой полю.

У реки необыкновенно подобревший Алекс позволил котятам побросать «кошку» на другой берег. Я пятнадцать минут любовался этим безобразием, а потом напомнил, что времени у нас совсем нет.

— Ну-у! — заныли разочарованные котята. Я грозно на них посмотрел. Они притихли.

— Зануда! — обругал меня Алекс, раскручивая «кошку».

— Котята не смогли перебросить «кошку» на тот берег, — заметил я, — и это естественно.

Мы посмеялись. Повзрослевшие в одночасье котята без нытья и жалоб перебрались через реку: такое препятствие уже не казалось им страшным. Прекрасно.

— Река делает петлю, — пояснил Алекс. — Мы, конечно, пойдем прямо. А болото начинается вон там, — он махнул рукой.

Примерно в километре от нас виднелись какие-то высокие ярко-зеленые заросли — обещанный Алексом тростник.

— У кого фляжка пустая — наполнить, — велел Гвидо, — и не вздумайте пить как лошади.

— А как пьют лошади? — влез Романо.

— Это я тебе потом расскажу, — обещал я. — Ну, ты понял? Чем больше пьешь — тем больше хочется.

Он покивал.

— Алекс, ты первый, до болота. Плохо тут с ориентирами, — скомандовал я.

Через десять минут перед нами выросла зеленая стена в полтора моих роста. Алекс сделал шаг и застрял — довольно толстый тростник опутывали какие-то вьющиеся растения с весьма прочными стеблями.

— Надо водить с собой дрессированного маракана, — предложил я.

— Делать-то что?! — не выдержал Роберто. — Резака нет.

Я раскрыл свой десантный нож:

— Сменишь меня через полсотни метров, — и врезался в заросли.

Уже через двести метров я пожалел о своей самоуверенности. Еще через несколько метров Лео оттер меня плечом:

— Передохни. Будем меняться почаще, — и пошел вперед.

Я остановился.

— Надо снять с него рюкзак, — предложил Гвидо. — И с тебя надо было снять, я поздно догадался.

Я только кивнул, скинул рюкзак на скошенный тростник и уперся руками в колени, переводя дух. Вито и Романо остановились передо мной, как адъютанты перед командующим:

— Энрик! Ты как? — испуганно спросил Романо.

— Вроде жив пока, — признался я. — Не пугайся. Сейчас немного отдышусь…

— Хорошенький маршрутик, — с иронией заметил Роберто, останавливаясь рядом, — интересные у Алекса представления о дорогах.

— Предпочитаешь асфальт? — спросил я, успокоив дыхание.

— Ха! — ухмыльнулся Роберто и отправился следить за Лео, чтобы вовремя его сменить. Очень серьезный Луиджи проследовал за ним.

Без рюкзаков дело пошло поживее, но все равно идущий впереди периодически отваливался в сторону, тяжело дыша. Тогда его заменял следующий. Каждый раз при этом Романо смотрел на меня умоляюще, в надежде, что я передумаю и позволю ему покосить тростник. Лео ворчал, что глаз да глаз нужен не за котятами, а за мной, а то рухну мертвым. Зато я первым увидел просвет: заросли кончились. Болото продолжалось дальше, но это были уже пустяки. Впереди, в трех километрах, Алекс обещал высокий, твердый берег. «Чмок, чмок, чмок», — раздавалось у нас под ногами. И вот, наконец, твердая земля.

Все выбрались на высокий берег, рухнули на траву и некоторое время лежали, не в силах подняться.

Минут через пять Гвидо подкатился ко мне:

— Смотри, что у меня есть! — Он разжал кулак и предъявил мне шесть эмблем с тиграми.

— Ты — гений! — шепотом воскликнул я. — Как ты догадался?!

— Ну, Тони поглядывал так… с завистью, я и решил, что малькам понравится.

На рукавах наших камуфляжек остались эмблемы армии «Прыгающий тигр», и почему-то никто не торопился их сдирать. А эмблем сделали пятьдесят, и Гвидо, как начальник штаба, хранил запас у себя.

Наши героические котята за весь день ни разу не заныли, не попросили есть, не пакостничали, не злорадствовали, иногда просили разрешения хлебнуть воды из фляжки — и обычно его получали. Их обязательно надо наградить.

Я поднялся на ноги: сначала мы проведем торжественную церемонию, а потом искупаемся и пообедаем.

— Подъем! — скомандовал я.

— Чего еще? — устало потянул Алекс.

— Подъем, — повторил я командным тоном.

Все поднялись.

— Котята, построиться в одну шеренгу.

Удивленные котята сделали, что им было велено.

— За стойкость и мужество, проявленное в борьбе с оврагами, реками, болотами, голодом, жаждой, усталостью страхом, наши котята переименовываются в тигрят. И в знак этого повышения получают эмблемы «Прыгающего тигра».

Мои друзья успели сориентироваться и организовали туш, овацию и крики «Ура!». Тигрята тоже радостно попрыгали.

Я раздал эмблемы и пожал горячие замурзанные ладошки. Луиджи смотрел исподлобья, но руку мне протянул. Нет, мальчик, прощать тебя просто так я не собираюсь: тебе придется набраться храбрости, никуда не денешься.

Потом Вито и Романо поспорили, кому первому я должен прилепить эмблему.

— Ну вот, — недовольно потянул я, — опять мелочитесь. Какая разница?

Мальчики опомнились, еще немного — и мне пришлось бы их ловить, чтобы прилепить-таки им на рукава своего злющего тигра.

— Купаться, обедать, отдыхать, в пять часов выступаем, — скомандовал я.

Внезапно мои друзья хором рассмеялись.

— Чего? — удивился я.

— Пять часов! — сквозь смех проговорил Алекс. — Традиция.

— А?! — тоже улыбнулся я. — Я не виноват, так получилось. В воду!

— Я не хочу! — вякнул Траяно.

— Это котята не любят купаться, — насмешливо возразил Гвидо, — а тигрята любят.

— Р-рр-мяу! — ответил Траяно и начал скидывать камуфляжку.

Ну вот, и у этого проснулось чувство юмора — слава Мадонне, остальное приложится.

Вода оказалась теплой, а течение — слабым, поэтому тигрят пришлось выгонять из реки суровым окриком.

После купания Лео пристально посмотрел на колоссальный синяк, покрывающий мое левое надплечье.

— Слушай, ты уверен, что там нет перелома? — спросил он.

— Откуда? — удивился я, пошевелил пальцами и согнул руку в локте.

— Ясно, — согласился с моими доводами Лео. — Тогда — «яд горыныча», а то отечет.

Я только кивнул.

— Ты так и не поумнел, — добавил Лео, доставая уже почти пустой баллончик, — надо ж было сразу…

Луиджи с вновь проявившейся мерзкой улыбочкой с удовольствием смотрел, как я кусаю губы, чтобы не застонать, пока Роберто не повернул его лицом к себе и не объяснил вполголоса, что этого делать нельзя! Луиджи уперся — и Роберто увел его в сторонку для решающей воспитательной беседы. Я этого не понимаю! Ребенок же. Почему ему нравится смотреть на чужую боль?

Когда они вернулись к «накрытому столу», Луиджи имел вид задумчивый и озадаченный, Роберто тоже не выглядел победителем, и я внезапно понял, что все запуталось еще больше, чем казалось мне поначалу. Я поставил Луиджи перед очень сложным выбором, не сообразив, что и себя тоже. Что я буду делать, когда он плюхнется животом мне на колени и предложит отшлепать, а то и высечь ремнем?..

Роберто, вероятно, поговорил еще и о манерах, потому что Луиджи взял ложку почти правильно и очень старался вести себя прилично, периодически вопросительно поглядывая на Роберто. Тот одобрительно кивал.

За обедом Алекс веселил публику очень педагогичной подборкой анекдотов:

Мы посмеялись.

— Ну что ж… Если это и лесть, то не слишком грубая, — заметил Лео.

Я с удовольствием посмотрел на наших ко… то есть тигрят — и согласился.

Ни у кого из нас не было сил рассказывать еще что-нибудь после обеда. Все повалились на травку поспать полчасика, пока неумолимый сигнал в комме не поднимет нас для очередного броска: до того самого родника оставалось еще двадцать километров.