Вчера вечером посиделок с общей беседой не получилось. Никто ещё не успел отойти от праздничных застолий и обязательных просмотров «Голубого огонька», а потому мы даже чай пить не стали, расползлись по каютам — простите, купе, — и принялись мирно посапывать ещё до того, как поезд миновал станцию с забавным названием Шумерля, возле которой в расписании было указано «22-15».

Сейчас на экранчике Диминого электронного чуда значится «10-32». В Свердловск мы прибываем лишь в семнадцать-сорок семь, так что времени впереди — вагон и маленькая тележка, и неплохо бы уже сейчас начать убивать его, хотя бы путём поглощения завтрака, тем более, что здоровый голод уже даёт о себе знать, а покачивание вагонов и ритмичное «тук-тук-тук» на рельсовых стыках, способствует аппетиту, как ничто иное. А за завтраком, на одну половину состоящим из янаульских перронных деликатесов, а на другую из домашних заедок, которыми каждого из нас снабдили в дальний путь — как не быть беседе?

Дима, устроившийся на нижней полке у окна, дохлебал свой чай и зашуршал страницами журнала. Я покосился на него — декабрьский номер прошлого года, «Знание-Сила». Мы его не выписываем, только «Технику Молодёжи» и «Науку и жизнь» — это не считая «Вокруг света», разумеется…

— Смотри-ка, Ю… то есть, прости, Лида — тут насчёт вашего фантпроекта!

Девочка взглянула на Ветрова с укоризной.

— Дим, ну сколько повторять: называйте меня Юлей все, надоело эти ваши поправки слушать! А журнал — сто раз уже говорено, что наша идея со станцией в точке Лагранжа банальна, и ещё год назад статья была в каком-то журнале.

Я покосился на неё — девочка явно была недовольна. Наверное, действительно неприятно слушать о своём провальном проекте. Хотя — почему провальном? Благодаря ему она и Середа попали когда-то в «космическую смену» в Артек, и в итоге, оказались здесь, верно?

Ветров покачал головой.

— Нет, Юль, та статья тут ни при чём. Речь именно о вас, вашем проекте: посмотри, тут даже имена ваши упомянуты! — Дима перегнулся через столик, заваленный всякой снедью, и протянул собеседнице сложенный вдвое журнал, который немедленно перехватил Середа. — А ну, Витька, отдай! Где твоя галантность?

Ребята сгрудились над журналом, мешая друг друга, причём Шарль и Юрка-Кащей столкнулись головами — с сухим костяным стуком, словно биллиардные шары. Мы с Олей Молодых предпочли держаться в стороне — успеется ещё…

— А ведь правда! — в голосе «Юльки» сквозило удивление. — Вот тут пишут: «В фантастическом проекте калужских школьников рассматривается возможность расположения постоянной станции не только в точке L2 системы Солнце—Земля (расположенной, как известно, на расстоянии полутора миллионов километров на оси, соединяющей Солнце и нашу планету), но и в третьей точке Лагранжа, так называемой L3, которая находится за солнцем, на противоположной стороне земной орбиты, на расстоянии около трёхсот миллионов километров. Отмечается, что с космической станции, если расположить её в этой точке, можно постоянно следить за разнообразными проявлениями активности на поверхности Солнца — скажем, за появлением новых пятен или вспышек, — и своевременно передавать полученные сведения на Землю. Кроме того, полученная информация пригодилась бы для обеспечения безопасности дальних пилотируемых полётов, например к Марсу или астероидам...»

— Тут ещё насчёт «Противо-Земли» написано — хихикнул Юрка-Кащей. — Вот: «в прежние времена, ещё до начала космической эры, среди писателей-фантастов и приверженцев некоторых экзотических космогонистских гипотез была весьма популярна идея о том, что на противоположной стороне орбиты Земли существует ещё одна планета, во многом схожая с нашей, только её никак не получается увидеть…» Слыш, Середа, ты всё знаешь — что такое «космогонистская?»

— Теория о происхождении Земли и Солнечной системы. — неохотно ответил калужанин. К Юркиным вопросам он относился с подозрением, по опыту зная что в них могут скрываться подколки, причём не всегда безобидные. — Например, космогонистская гипотеза Канта об образовании планет и Солнце из гигантского холодного пылевого облака; потом теория Лапласа — он, наоборот, предположил, что все эти объекты возникли из раскалённого газа. Потом ещё гипотеза англичанина Джинса — он утверждал, что планеты возникли из вещества, которое было вырвано из Солнца силой притяжения проходившей мимо звезды. А есть ещё гипотезы академика Фесенкова, Шмита…

— …и Огонь-Дугановского. — с ухмылкой закончил я грозившее затянуться перечисление. — И ты, конечно, не только с ней знаком, но и всецело поддерживаешь?

Середа насупился — его давным-давно утомили отсылки к киношному альтер-эго.

— А «Противо-Земля» в этих гипотезах есть? — не унимался Юрка.

— Нету.

— Погодите, мальчики! — Лида повысила голос, что случалось с ней, вообще-то, крайне редко. — В статье говорится: «учёные рассмотрели предложение, выдвинутое калужскими школьниками о расположении станции в «засолнечной» точке Лагранжа — и сейчас работают над этим проектом…» Выходит, нас действительно услышали?

«Ай да Дима, подумал я, вовремя вытащил свой журнал — давно мы не видели нашу «Юльку Сорокину» такой счастливой…»

— Я вот что думаю… — она стащила с носа очки и принялась протирать их носовым платочком с кружевами по краям. — Помните, в заявлении насчёт инопланетных «звёздных обручей» говорилось, что предположительно ещё один может располагаться в точке Лагранжа?

— Ну да. — Середа кивнул. — Только там шла течь как раз о второй точке, которая в полутораста миллионов километров от Земли, по другую сторону от Солнца.

— Да знаю я… — девочка досадливо отмахнулась. — Я вот о чём подумала: а ведь эта самая точка L3, где не оказалось «Противо-Земли», куда больше подходит для расположения «звёздного обруча»! Будь я инопланетянином — обязательно поместила его именно туда!

В купе повисла тишина — присутствующие обменивались удивлённым взглядами.

— А ведь она права… — неуверенно заговорил Середа.— Это реально даёт массу преимуществ! Вот, скажем…

— Вот запустят станцию — тогда и увидим. — перебил приятеля Юрка, которому тема, похоже, стала надоедать. — Может, и «Противо-Земля заодно найдётся! А что вы хихикаете, прикольно было бы!

— Прикольно-то прикольно… — я встал, ухватился за край верхней полки, и попробовал подтянуться на полусогнутых руках — мышцы затекли после долгого сидения в тряской тесноте купе. — Я вот о чём думаю: очень уж лихо это они в Проекте взялись, за всё сразу! И тебе расширение комплекса станций на низкой орбите, и огромная станция-бублик на геостационаре, и «Лунный город». А тут ещё разговоры о станции в точке Лагранжа, и не понять даже, в которой из двух? Нет, я не против, дело-то хорошее, но… не слишком ли широко размахнулись?

— Ещё лунная орбитальная станция. — напомнил рассудительный Середа. — Как там её собираются назвать, «Циолковский»?

— Ага, почти что «Звезда КЭЦ». — подтвердил из своего угла Дима Ветров. Он снова завладел журналом и теперь запихивал его в сумку, чтобы не заиграли чересчур ретивые подопечные. — Без неё не обойтись, надо же на строительство Лунного города грузы переправлять с Земли — вот через неё и будут, транзитом, «космическим батутом», тем, который на «Острове-1». Да ты не переживай, Лёш, всё сделают, как запланировали. А как иначе-то?

…Барабаны мы клепали не для сказки.

Мы стянули обручами их стальными.

И никто не виноват, что чёрной краски

Было больше по сравненью с остальными.

Заблестели барабаны чёрным лаком,

Стал их марш предельно чётким и коротким —

Это голос первой утренней атаки,

Это песня барабанщика Володьки…

Нас встретили прямо на вокзале — пятёрка каравелловцев в оранжевых рубашках под распахнутыми, несмотря на мороз, пальто и чёрных беретах. Встретили — и повезли сначала в выделенное нам общежитие, где мы бросили вещи, а потом и к себе: мы вас с самого утра ждём, все собрались, и Владислав Петрович тоже!» Ясное дело, мы не стали спорить и последовали за нашими весёлыми провожатыми.