Заглядывать никуда не потребовалось, обо всём, как выяснилось, уже позаботились. Душ действовал, горячей воды было в достатке, полотенце — большое, восхитительно-мохнатое, которым и тёр разгорячённую, распаренную кожу не меньше пяти минут. Выбравшись из душевой кабинки (свежее бельё, рубашки и пара чистых, ещё «юниорских» рабочих комбинезонов оказались на своём месте, во встроенном шкафчике) я обнаружил, что Юльки в каюте нет, и немедленно встревожился. Зря, как выяснилось — не прошло и четверти часа, как она появилась, сияющая, щебечущая, нагруженная пластиковыми коробками с разнообразной снедью и непривычной формы бутылкой. Всё это ей всучили в столовой, куда она зашла за парой бутербродов для меня — и навалили бы ещё столько, если бы она не заявила, что нам и этого-то не одолеть. Узнав, что новогодний ужин намечается «на две персоны», девочки добавили к коробочкам большую бутылку «Абрау-Дюрсо», и не простую, а особую, «космическую» — бутылка эта имела матово-серебристый цвет, округлое донышко и была снабжена хитрым приспособлением, позволяющим пить игристый напиток в невесомости. Юльку проводили улыбками и многократно повторенными просьбами: расспросить меня «как у них там, на „Лагранже“, вышло?»

…Проснулся рядом с ней, уткнувшись головой в мокрое от моих собственных слёз плечо. Нет, не подумайте — ничего у нас с ней не было. Я сорвался, устроил истерику, орал, колотил кулаками и кажется, даже головой по переборке — спасибо строителям станции, покрытой толстым слоем губчатого пластика. А она шептала что-то утешительное, брала меня за руки, гладила меня по голове, целовала в глаза, губы — и так и заснула рядом со мной на узкой койке, не снимая своего нарядного комбинезона.

Вот такая вышла у нас новогодняя ночь…

— Юль, ты выйдешь за меня замуж? Нет, не пугайся, не сейчас, потом…

— Ты это серьёзно, Монахов? Вот правда, серьёзно?

— Кто ж шутит с такими вещами?

— А раз серьёзно — вот потом и поговорим. А сейчас умывайся, приводи себя в порядок, жду тебя в столовой. Через пятьдесят семь минут корабль на Землю, ещё успеем позавтракать по-человечески и кофе выпить.

— На Землю? Так быстро? Погоди… посадка где, в Королёве?

— Размечтался! На Куру, во Французской Гвиане. Кстати, Шарль в курсе, обещал нас встретить и организовать неделю незабываемого отдыха — всё за счёт Проекта, разумеется. Вот ты, к примеру, когда-нибудь купался в настоящем океане?..

Обещанная Шарлем гостиница совсем не походила на огромный, роскошный пятизвёздочный отель со всеми мыслимыми и немыслимыми удобствами и видами развлечений — может, это у меня сработал стереотип из «той, другой» жизни, когда «незабываемый отдых на берегу океана» воспринимался именно так, и никак иначе? Но нет, ничего подобного: россыпь уютных бунгало под пальмовыми крышами в паре сотен шагов от песчаного, почти всегда пустого пляжа; бесконечные, насколько хватало глаз, атлантические валы, с регулярностью метронома, накатывающиеся на берег, да чайки, чьи тоскливые крики не смолкают над линией прибоя. В высоких волнах мелькали доски любителей сёрфинга, по большей части, французских офицеров и прочих специалистов с космодрома Куру, предпочитающих проводить именно здесь выходные. Надо бы попробовать, подумал я, когда впервые увидел их. Виндсёрфинг, катание на парусной доске мне уже приходилось пробовать — правда, исключительно по спокойной воде, на озере. Любопытно было бы приобщиться и к классике, раз уж выпал случай…

Шарль вытянулся на полголовы в рост, раздался в плечах — вот что значит ежедневные тренировки и полёты на реактивных истребителях с неизбежными перегрузками, от которых желудок прилипает к позвоночнику, а глаза так и норовят провалиться внутрь черепной коробки? Кроме того, у него на личном счету уже около сорока часов орбитального пилотажа, включая два самостоятельных возвращения с орбиты с посадкой на полосе космодрома Куру — пилот, да и только! А всё равно в глазах его нет-нет, да вспыхивает зависть, особенно когда мы с Юлькой принимаемся рассказывать о наших лунных приключениях. Ну и полёт к исчезнувшей станции «Лагранж», разумеется — я со счёта сбился, сколько раз меня заставили пересказывать эту историю, о которой, честно говоря, предпочёл бы поскорее забыть.

..Хотя, конечно — как о ней забудешь?..

Что ещё? Ах да, конечно, Ленка Титова! Я не видел её уже года полтора, и был рад, когда выяснилось, что они с Шарлем устроились в соседнем бунгало, шагах в ста от нас, в глубине симпатичной пальмовой рощицы. Эта парочка, похоже, давно уже отбросила всякие стеснения: Ленка ходит в умопомрачительно-крохотных бикини, загорает топлесс, пьёт «Маргариту» — кто теперь узнает в ней примерную советскую школьницу в коричневом платьице, чёрном фартуке и с комсомольским значком на груди? А ведь именно такой она и была всего-то два года назад, когда училась в школе номер семь Октябрьского района города-героя Москвы…

Юлька, увидав Ленкин пляжный гардероб, к моему удивлению ничуть не смутилась, а тотчас же отправилась вместе с ней на машине в ближайший городок. Выезд был обставлен со всей возможной помпой: Ленка категорически заявила, что нам с ними ехать незачем, девочки сами справятся со своими девичьими делами — и пока Шарль придумывал подходящий ответ, они обе погрузились в его тачку — умопомрачительный красный «Шевроле-Корвет» с открытым верхом — и укатили в ближайший городишко Иракубо. А вернувшись — принялись хвастать обновками, от которых меня натурально бросило в жар. Поймите меня правильно, в нашем двадцать первом веке я привык и не к такому, причём в любых количествах, но здесь, и на нашей калужской скромнице… нет, это слишком уж радикально!

Кроме дюжины разнообразных купальников и бикини, целой охапки пляжных блузок и весьма соблазнительных шортиков, Юлька приобрела несколько комплектов белья, которое нельзя назвать иначе, как эротическим. Уж не знаю, сама она его выбирала, или последовала советам ленки, а только одна из покупок была продемонстрирована мне уже вечером, плавно перетёкшим в жаркую (не только в сугубо климатическом плане) ночь. А вы что думали, мы так и будем предаваться воздержанию? Как бы не так! Мы оба давным-давно не дети: мне семнадцать, подруга моя на год старше, а трёхлетний целибат, помноженное на буйство подростковых гормонов — это не то, с чем можно долго бороться без неприятных последствий для психического и прочего здоровья. А что до соблюдения приличий… что ж, моё предложение остаётся в силе, а курорт на берегу океана под экваториальным солнцем — честное слово, совсем не то место, где тянет рассуждать о морали и нравственности. Особенно, когда приходишь с подругой ночью на пляж, под ногами хрустит белый песок, лёгкий атлантический бриз шуршит в кронах пальм, для купания вам обоим ну совершенно не нужны никакие там бикини и плавки…

Благодать, да и только!

— Слушай, Юль, а как тебе вообще пришло в голову встречать меня? Вроде, о прибытии «Резолюшна» никто объявить не мог, да мы и сами толком не понимали, когда вернёмся…

Она перевернулась на животик и острыми локотками упёрлась мне в грудь.

— Тебе честно ответить, или то, что ты хочешь услышать?

— М-м-м…. — вопрос был поставлен неожиданно. — Давай то, что я хочу.

— Сердце подсказало. Ждала, понимаешь ли, ночей не спала! Гарнье требовал, чтобы каждое утро, как штык, в лабораторию, а я вместо этого — к шлюзовой камере и сижу, слёзы горькие лью… Как Алёнушка по своему Иванушке.

Мнэ-э-э… она ему, кажется родной сестрой была? Но это неважно, всё равно приятно. А дальше?

— Что — дальше?

— То, что честно?

— Хм… а ты точно хочешь это знать?

Она перевернулась на бок и свернулась клубочком. При этом моя правая ладонь, ранее пребывавшая у неё на талии, съехала ниже. Я довольно заурчал и принялся изучать оказавшиеся под ладонью соблазнительные выпуклости.

— Так хочешь или нет?

— Чего я сейчас хочу… — пальцы продолжали своё движение. — Ладно уж, говори, послушаю…