Ему было шесть лет, когда родители отправились на Байкал. Никогда до того не летавший Дима, пребывал в полном шоке, как и спинки впереди стоящих кресел. Заблёвано было всё, до чего дотянулся поток. Он, впервые ощутил действие воздушных ям. Какое дурацкое название, подумал тогда он, наблюдая за мамой. Ей пришлось всё отмывать. К счастью, озеро похожее на море, сгладило весь негатив. А в этот раз, повзрослевший Дима, справился сам.

— Всё в порядке? — интонация халата, выдавала волнение. — Вы на коленях… Ткань очень прочная, но всякое бывает…

Забыв про всё лишнее, профессор вскочил, тут же принявшись осматривать колени.

— Датчики! — напомнил Сергей, Ким же, смотрел более чем подозрительно. — Забыли инструкции? Показания датчиков!

Карельский, чувствуя себя сопливым мальчишкой, выпрямился. Сирен в ушах не звучало, значит костюм цел!

— Порядок! — констатировав, он оглянулся, ожидая продолжения.

— А всё! — халат улыбнулся. — Институт за дверью!

Его разбудил лязг замков. Быстро, но стараясь не шарахнуться о стенки камеры, одиночка была невелика, Сухмет спрыгнул на пол, тут же приняв унизительную позу. На полусогнутых, задом к двери и руки соответственно назад. В этот раз, он успел. Иначе, пятиминутная терапия дубинкой, по ягодичным мышцам. После такого, не лежать, не стоять и не сидеть… точно, врагу не пожелаешь.

Дверь камеры открылась, как всегда, рывком. Вертухаи не упускали случая поизмываться.

— Имя?

— Статья 205 часть 1, статья 205 часть 2! — быстро отчеканил Сухмет.

— Сколько осталось? — издёвка в строгом голосе.

— Пятьдесят! — выпалил Сухмет.

Он всегда отвечал по-разному, однажды пытался пошутить, сказал, сколько есть, все мои. Получил терапию. С тех пор, срок варьировался от десяти до пятидесяти.

— Правильный ответ двести пятый! Мои внуки будут тебя охранять.

Внук вертухай, сын вертухай, дед вертухай, собачья работа… У Сухмета, были только мысли. «Почему я здесь? Я должен быть в раю! А это…»

— Руки выше!

Пришлось тянуть, хотя может показаться, что это невозможно. На дрожащих руках, защёлкнулись тяжёлые браслеты.

— Разворот!

Конвойному пришлось сделать шаг назад, казённая жилплощадь, не оставляла пространства для манёвра. Не меняя позы, Сухмет вышел в общий коридор и заметил одну странность. Не было остановок; никаких к стене, открыть рот, язык поднять. Дверь камеры, никто не закрыл.

— Вперёд, шире шаг!

«Шакал! А сам-то пробовал?»

В начале коридора, маячила спина другого конвойного, дверь камеры слева нараспашку, мазнув взглядом, он заметил такое же убогое убранство.

— Имя? — донеслось справа.

— Статья 134…

Мой сосед педофил. Как интересно… К чёрту этого грешника, что происходит? Их всегда выводили строго по одному! А сейчас, всюду лязгали замки и слышалось ненавистное «Имя?». Что это, внеплановая уборка камер?

— Шире шаг, кому сказал! — по бедру прилетела дубинка.

Больно, до онемения, но падать нельзя, будет только хуже. Он всё-таки собрал волю в кулак и ускорился, на почти бесчувственной левой ноге.

«Чтоб тебя джины утащили!» — пожелал конвоиру Сухмет, чувствуя, как правая горит огнём.

Появились ступени на нижний уровень. Двадцать шесть, он бывал тут не часто, но всегда считал, это отвлекает. Сухмет уже спустился на последнюю, слушая непривычный шум и шаги конвоира, когда сзади раздался гневный крик:

— Сука косолапая…

Звук падения и стон, не желая попадать под раздачу, вертухаи разбираться не будут, Сухмет сделал рывок.

— Стоять падаль! — уже ему.

Конвоир рядом, опять по левой… Стон Сухмета, потонул в крике боли несчастного. Кто это был, убийца, насильник или террорист, он не имел понятия, уже не важно, парень своё отбегал.

— Имя? — вертухай выводил очередного зэка.

— А пошёл ты, пидор! — удары дубинкой и полубезумный смех.

Эту песню Сухмет уже слышал и удивлялся, почему этот демон ещё жив.

Спустя несколько минут пробежки в позе лебедя раком, как кричали конвоиры, Сухмет оказался в автозаке, в числе двух десятков себе подобных, пристёгнутый к верхней скобе. Машина тронулась и быстро набирала скорость. Сухмет, привыкший к относительному комфорту камеры, принюхался. Непонятно, чем они обрабатывали, но внутри воняло, даже не так, смердело!

— Чо за дела мужики, куда нас? — поинтересовался седой, остроглазый. Именно таким, он показался Сухмету.

— Да на убой! — ответил неприятный мордастый тип, со свастикой на шее. Рассмотреть удалось, благодаря тусклой зарешеченной лампочке, над его головой.

Машину подбросило на кочке, поскольку возможности присесть не было, весь народ с матами и без, повис на скобах.

— Никак нельзя, у меня есть права! — Сухмет говорившего не видел, но судя по голосу, это сосед.

Створка с лязгом открылась.

— А ну заткнулись, бл…е племя!

Не смотря на непростой контингент, сплошь убийцы, насильники и террористы, возражать никто не стал, проклятия шёпотом не в счёт.

Машина ехала быстро и качало соответственно. Сухмет же, варившийся в этом аду не первый день, сносил всё молча, зная, что бывает хуже, много хуже. Однако мыслить никто не запрещал.

За всё время пребывания в тюрьме, он покидал камеру, целых три раза. Фурункул на левой ягодице, через какое-то время, такой же появился на правой, а спустя еще несколько дней, на животе. Водили раком на нижний уровень и какой-то ветеринар, их вырезал, всегда живьём. Но этот раз из ряда вон…

Почувствовав призрак свободы, Сухмет едва заметно улыбнулся. Он понимал, что о воле речь не идет, так подействовала смена обстановки. Камера без окошка, или здесь⁈ Даже не напрягая слух, можно различить звуки города, сигналы спешащих водителей, ритмичный писк светофора. Сквозь зловонье автозака, пробивался запах свободы.

Куда их везут? А если нацист прав? Расстреляют в каком-нибудь карьере и прикопают! Появится безымянная братская могила. Посмотрев на соседей, Сухмет скривился. Таких братьев и врагу не пожелаешь. С другой стороны, выбора всё равно нет! Умирать особо не хотелось, но и жить как собака на цепи. Смерть для него благо! Не сам себя, что строго запрещено священным писанием, таких несчастных, ждёт самое дно ада! Насильственная, он умрёт как мученик… и тогда, райские сады, встреча с братьями! От этой мысли, Сухмет воспрял духом.

Между тем, под тихие разговоры заключенных, машина встала, послышался механический звук, что-то опускалось или поднималось. Спустя пару минут, водитель включил передачу, угол наклона изменился, они ехали вниз, окон в автозаке не было, ни слуховых, ни видовых. По еле слышному эху, стало понятно, они в тоннеле, народ замолк прислушиваясь, словно от этого, зависела их жизнь.

Жалкие грешники, решил для себя Сухмет.

В этот момент, движение замедлилось, поворот налево, ещё несколько томительных минут, качнуло в другую сторону, машина свернула направо и встала.

Хлопнули двери, приглушённые голоса, смех, затем, удары по кузову, скорее дубинками. Заключённые выжидательно молчали, даже не шептались. Сосед дышал прямо в щёку, что не добавляло приятных ароматов. Сухмет уже хотел возмутиться, но тут с грохотом открылась дверь, яркий искусственный свет, заставил прищуриться. Заскочил здоровяк, проморгавшись после полумрака кунга, Сухмет различил цвет его формы. Красный, золочёные вставки карманов и лампас, эмблема на плече, в виде двух касавшихся друг друга кругов, синий и зелёный. Капитанские погоны. С таким родом войск, он ещё не сталкивался.

— О, гражданин кап… — начал было, рядом стоящий зэк.

Быстрое, едва уловимое движение и болтун с хрюканьем повис на скобе, что странно, звука удара не было.

— Конечная ублюдки, вопросы будут? — ледяной взгляд, просканировал всех.

— Мы здесь умрём? — решился Сухмет, тут же поймав на себе холодный фокус.

— Тебе, урод, как самому смелому отвечу! Большая часть из вас, сдохнет и станет кормом! А выжившие, будут жить чуть лучше, чем в тюрьме, — просвещая зеков, капитан не стоял без дела, отстегнул ближайшего.