— А им не запрещают такие развлечения? — спросил Командор. Всё же космическая станция, порядок должен быть…

— Ну что вы, какие запреты? — искренне удивился Дима. — Наоборот, некоторые сотрудники станции, кто помоложе, подхватили идею. Даже первенство собираются провести, когда наберётся достаточно участников!

— Здорово! — сказал Варламов. Каравелловцы оживлённо загомонили, обсуждая детали схватки. — Вот бы и нам так попробовать!

— Попробуете ещё! — пообещал Дима. — Обязательно попробуете — зря вы, что ли готовитесь?

— А ваши ребята? — спросил Командор. — Они, как я понимаю, там, на орбите сейчас на чём-то вроде экскурсии?

— Скорее, на учебной практике. — ответил Дима. — Через неделю возвращаются, а там и начало нового учебного года. А вот с января — к тому времени они целиком пройдут курс подготовки, и к тому же, все исполнится по шестнадцать, а кое-кому и по семнадцать — отправятся туда уже на более долгий срок, месяца на три.

Он ткнул большим пальцем вверх, в потолок.

— Так что обучение они закончат и выпускные экзамены сдадут уже на «Гагарине».

— А дальше? — почему-то шёпотом спросил Серёжка Варламов.

— А дальше… — Дима улыбнулся. — А дальше — целая жизнь. Что ж ещё?

Ребята на экране снова собрались в центре зала и вскинули свои «мечи» в приветственном салюте. Каравелловцы в ответ замахали руками.

…А если невзначай изменит им фортуна,

Один другого смерти не продаст.

С большой дороги не сворачивает шхуна —

Потрёпанная шхуна «Вырви-Глаз»!..

Эту песню — собственную, каравелловскую — мы пели вчера вечером, у костра, вокруг которого собрались и хозяева и гости. А сегодня с утра — теплый ветерок развевает ребячьи шевелюры, фанерные днища швертботов звонко хлопают по волнам, брызги горстями летят в лицо и хлещут по рукам — парусная практика на Верх-Исетском водохранилище, что близ города Свердловска (Екатеринбург тож), стартовала!

Я занимаю место рулевого на корме «Экватора» — швертбота класса «штурман», построенного на собственной каравелловской верфи по проекту самого Командора — если, конечно, можно назвать так просторный полуподвал, где всегда пахнет древесными опилками, олифой и эпоксидной смолой, и где сходят с самодельного стапеля новые суда для пополнения отрядного плавсостава. Пожалуй, только одно из них, гафельная двухмачтовая шхуна «Гаврош» строилось не в городе, а здесь, на парусной базе «Каравеллы», в отдельном сарайчике-эллинге, где обычно ремонтируют яхты. Вон она — идёт с на-ветра от «Экватора» в галфвинд, распущенные паруса ловят в свои полотнища свежий трёхбалльный ветерок, и Владислав Петрович приветственно машет нам с кормы бейсболкой с эмблемой Проекта — мы привезли полтора десятка таких с собой и раздарили все до одной в первый же день.

Если кто-то думает, что место рулевого я получил в знак уважения к моему статусу командира нашей «юниорской» команды — то это он зря. Вчера днём меня прилично погоняли по теоретическим и практическим азам морского дела — сначала на берегу, потом в пришвартованном у пирса двухмачтовом кече «Дик Сэнд». Мне было предложено продемонстрировать умение вязать узлы и обращаться с такелажем, рангоутом и прочими атрибутами парусного ремесла — сначала на суше, а потом и на открытой воде, в сопровождении строгого пятнадцатилетнего инструктора по имени Володька и ещё одного, имени которого я не запомнил — тот управлялся с грота-шкотами и за всё время учебного плавания не сказал ни слова. Володька не сразу допустил меня к управлению — сначала вручил стаксель-шкот, выяснил, как точно я исполняю команды и вообще, насколько уверенно чувствую себя в «боевой» обстановке — и только потом позволил самому взяться за румпель. После того, как я уверенно выполнил сначала поворот фордевинд, а потом и оверштаг, сумев избежать позорного зависания носом к ветру (в левентик или «мордотык», как принято среди истинных мореманов) Володька одобрительно покивал и перебрался на нос, под сень стакселя, отдавая оттуда короткие команды. А сегодня я уже сам управляюсь с «Экватором»; стаксельным матросом со мной идёт Лида (она же, если кто забыл, «Юлька Сорокина»), и мы вместе с пёстрой стайкой швертботов маневрируем на рябой от волн просторной глади Верх-Исетского пруда, на берегу которого расположилась «плавбаза» детско-юношеской флотилии «Каравелла».

В Свердловск мы приехали в последних числах мая— учебный год в «школе космонавтике» закончился на две недели раньше, чем в обычных школах, так что мы успели аккурат к открытию парусного сезона нового, 77-го года. Обещали быть ещё в прошлом, 76-м, но не смогли — сначала «орбитальная» практика, заменившая нам большую часть летних каникул; начало учебного года, суматошное, как это всегда бывает на новом месте (мы-таки перебрались в Калининград и теперь обитали в одном общежитии в «Юниорами» и даже на одном с ними этаже). Собственно, различия между нами почти стёрлись, сохраняясь лишь в названиях учебных групп — мы занимались по одним программам, изнуряли себя перегрузками в одних и тех же центрифугах, и даже летать учились вместе, на польских PZL-104 Wilga — похожих на стрекозы, учебных самолётиках, с высоким расположением плоскостей и забавно выгнутыми «коленками вперёд» стойками шасси. Первые полёты состоялись в октябре; к зиме мы довольно уверенно выписывали виражи, «горки» и прочие фигуры из арсенала первоначального обучения — разумеется, под чутким руководством инструкторов из ДОСААФ. К самостоятельному же полёту меня допустили лишь в феврале, когда «иволги» переставили с колёс на лыжи. Мне к тому времени уже четыре месяца, как стукнуло шестнадцать, что, кроме обучения искусству пилотирования, открывало массу возможностей. Например — доступ к «взрослым» программам тренировок и перспективу уже в сентябре отправиться на полноценную практику на «Гагарин» — в составе обеих наших групп, которые, наконец-то обещают слить в одну.