Дженнсен пробиралась сквозь толпу на рыночной площади, представляя себе, что проходит между деревьями в лесу, где она чувствовала себя как дома. Именно там ей хотелось бы сейчас очутиться, в тихом родном лесу, вместе с матерью смотреть на Бетти, мирно пощипывающую молодые побеги… Некоторые люди бросали любопытствующие взгляды в сторону Дженнсен, но она шла быстрым шагом, не поднимая головы.

Ей не было дела до окружающих — она ужасно беспокоилась за Бетти. Колбаснице Ирме требовалось козлиное мясо. Она определенно хотела убить Бетти. Бедная козочка, наверное, была напугана тем, что ее забрала какая-то незнакомая женщина. Но сколь бы Дженнсен ни была обеспокоена судьбой Бетти, желание найти и вернуть козу было на втором плане. Прежде всего надо спасти Себастьяна.

Все вокруг напоминало ей, что она голодна. Люди готовили себе на кострах, разведенных из дров, которые они явно принесли сюда с собой. На сковородках скворчало масло с чесноком и специями. В воздухе витал запах жарящегося мяса. От этих чудесных запахов кружилась голова и сосало под ложечкой.

Но как только возникали мысли о пище, Дженнсен думала о Себастьяне. Каждый момент промедления с ее стороны мог означать для него еще один удар плетью, еще одно ранение ножом, еще одну сломанную кость… Еще один миг мучений. Не удивительно, что он пришел сюда с тем, чтобы помочь в борьбе против Д’Хары.

А потом еще более ужасающая мысль потрясла ее: она вспомнила морд-сит. Где бы ни доводилось Дженнсен с матерью странствовать, никого люди не боялись так сильно, как этих морд-сит. Их способность причинять боль и страдания вошла в легенды. Говорили, что по эту сторону от руки Владетеля любая морд-сит не имела себе равных.

Что если д’харианцы привлекут к пыткам одну из этих женщин? Пусть даже Себастьян и не обладает искусством колдовства, для них это не имеет значения. Человек далекий от магии, как Себастьян, для любой морд-сит окажется коротким кровавым развлечением…

Толпы людей все редели, и скоро Дженнсен достигла границы рынка. Она подошла к последней лавчонке, где торговал долговязый человек, продававший кожаную упряжь и подержанные принадлежности для повозок. Весь товар был навален на телегу, за которой уже простиралось открытое безлюдное пространство. Бесконечная вереница людей двигалась по дороге на юг. Вдали были видны проселки, ответвляющиеся на юго-запад и юго-восток. Ни одна дорога не вела на запад.

Несколько человек взглянули на Дженнсен, когда она отправилась в ту сторону, куда клонилось солнце. Однако никто за ней не последовал, и Дженнсен почувствовала облечение, когда поняла, что осталась одна. Пребывание среди людей, как она всегда и опасалась, принесло только несчастья. Рыночная площадь в скором времени осталась позади. Дженнсен просунула руку под плащ, нащупала вселяющий уверенность нож. Он был теплым. Будто живое существо, а не серебро со сталью…

По крайней мере вор взял только деньги. Если бы ей дали возможность выбирать, она и предпочла бы остаться с ножом. Всю свою жизнь она прожила, не имея большого количества денег, — ведь они с матерью всем обеспечивали себя сами. Но нож среди средств к существованию играл немаловажную роль. Человеку нужны деньги, если он живет во дворце. Если же ты живешь в лесу, тебе необходим нож, и ей никогда в жизни не доводилось иметь ножа лучше, чем этот…

Дженнсен задумчиво коснулась пальцами рельефных завитков у буквы «Р» на рукояти. И подумала, что некоторым людям нож, пожалуй, нужен, даже если они живут во дворце.

Она обернулась и с облегчением обнаружила, что следом никто не идет. Дворец казался отсюда совсем небольшим, а люди — медленно движущимися муравьишками. Как приятно было находиться вдали от этого места!.. Впрочем, Дженнсен знала, что туда еще придется вернуться. Если она намерена освободить Себастьяна…

Чтобы хоть на время защититься от ледяного ветра, она пошла спиной вперед, внимательно оглядывая громоздящиеся со всех сторон скалы и мощную каменную стену, окружающую дворец. Отсюда хорошо была видна дорога, по которой они с Себастьяном прибыли во дворец. Через ущелье, пересекающее дорогу, был перекинут мост. Сейчас он был поднят. Проникнуть во дворец — если у вас нет туда приглашения — было весьма и весьма трудно.

Дженнсен надеялась, что попасть на прием к Алтее будет попроще.

Где-то там, в этом сложном комплексе дворцовых зданий, находился сейчас захваченный в плен Себастьян. Интересно, считает ли он, что его бросили на произвол судьбы?..

Дженнсен начала шепотом произносить молитву добрым духам, прося их не лишать его надежды. А еще лучше, чтобы добрые духи каким-то образом дали Себастьяну знак о том, что она собирается вызволить его из плена…

Устав идти спиной вперед, она развернулась. Идти сразу стало труднее. Дженнсен захлебывалась от сильного ветра. А иногда он швырял ей в глаза песок.

Земля вокруг была совершенно высохшая, пейзаж — унылый. То тут, то там среди рыжины пробивались пятна темно-коричневого цвета, словно сюда набросали крепкой чайной заварки. Растительность попадалась редко, и в основном это были низкорослые чахлые растения с темными и ломкими стеблями.

На западе возвышалась зубчатая гряда гор. Одна из вершин в центре, похоже, была покрыта снегом, но против солнца рассмотреть что-либо было трудно. И совершенно невозможно было представить расстояние до нее: слишком непривычной для Дженнсен была местность. Ясно одно — до гор идти как минимум несколько часов. А то и несколько дней. Хорошо хоть, не придется тащиться по снегу, как на пути в Народный Дворец!..

Была и еще одна проблема: даже зимой человеку нужна вода. Конечно, в болоте воды будет предостаточно. Но и до болота неизвестно сколько шагать. И Дженнсен еле слышно, шепотом, попросила духов, чтобы путь оказался как можно короче, пусть даже дорога пролегает через болота. Хотя, конечно, болота — не то место, где бы она хотела сейчас оказаться…

И тут сквозь ветер до нее донесся какой-то грохот. Она обернулась и увидела далеко позади столб пыли. Вскоре Дженнсен разглядела, что в ее сторону направляется какая-то повозка.

Девушка быстро осмотрелась вокруг, пытаясь обнаружить местечко, где можно спрятаться. Ей пришло в голову, что ее преследует долговязый мужчина с рынка. Наверное, он решил дождаться, пока она останется в полном одиночестве, и напасть на нее.

Она бросилась бежать. Поскольку повозка приближалась со стороны дворца, Дженнсен рванулась на запад, к горной гряде. Воздух был настолько холоден, что обжигал горло. Вокруг простиралась ровная долина, и не было ни одной рытвины, где можно спрятаться. Дженнсен сосредоточила внимание на горах впереди и продолжала мчаться к ним, напрягая все свои силы, хотя уже понимала, что горы находятся слишком далеко…

И остановилась.

До чего же глупо она себя ведет! Ведь лошадей все равно не обгонишь…

Дженнсен согнулась, опершись руками в колени, пытаясь выровнять дыхание и наблюдая, как приближается повозка. Если кто-то решил напасть на нее, то бежать, выбиваясь из сил, попросту неразумно.

А может, за нею и вообще не гонятся… Может, кто-то возвращается домой и знать не знает, что она шагает впереди. Ведь она-то заметила повозку только по шуму да поднятой пыли.

Но тут Дженнсен пронзила мысль, от которой она похолодела: а вдруг за ней скачет какая-нибудь морд-сит, которая пытками успела добиться признания от Себастьяна?.. Может быть, претерпевая невыносимые муки, он уже выдал имя своей спутницы. Ведь он все знал о ней. Он знал, что Даркен Рал — ее отец. Он знал, что Ричард Рал — ее сводный брат. Он знал, что она собирается идти к колдунье за помощью.

Может, они пообещали ему, что прекратят пытки, если Себастьян выдаст ее… Может, мчащаяся сзади повозка полна ухмыляющихся д’харианских солдат, готовящихся схватить ее… Может, кошмар только должен начаться… Может, пришел день, которого она страшилась всю свою жизнь…

Она боялась даже помыслить о том, что будет, если кто-то начнет методично с хрустом ломать ей кости.