В сумерках четыре карликовых оленя прокрались из эвкалиптового леса, где в течение дня отдыхали в тенистых зарослях. Сейчас они отважились выйти, аккуратно ступая копытами по веткам, пока пробирались по едва заметной звериной тропе.

Хотя на прибрежных мысах шастали несколько крупных хищников, олени обладали природной осмотрительностью, и тихо пробирались к пресноводному водоему, где устраивали водопой каждую ночь после заката. Олень неуверенно и пугливо приблизился к краю пруда. Животные сделали несколько шагов, затем остановились, их уши подрагивали, выискивая любую угрозу, а затем снова двинулись вперед. Один остался в качестве часового, а трое подошли к воде.

Олень почувствовал что-то неладное. Вода была гладкой и прозрачной, как всегда, но они заметили, не осознавая, мерцающие серебряные очертания, плавающие на поверхности пруда. Сотни маленьких рыбок, которые всегда мелькали, словно маленькие зеркальные вспышки в последних солнечных лучах, теперь всплыли к верху брюшком, окрасив воду пятнами.

Олень изо всех сил пытался понять, что изменилось. Застыв, как статуи в лесу, животные ждали долгие минуты, но никто к ним не приближался и не нападал. Наконец, один из оленей погрузил морду в воду и стал пить. Двое присоединились, напившись вдосталь. Когда настала очередь самца, тот тоже утолил жажду и все исчезли в сумеречных тенях…

К следующему утру множество рыбок все еще дрейфовали на поверхности, хотя некоторые уже начали тонуть. Четыре карликовых оленя также лежали мертвыми на берегу.

Они расположились в укрытии зарослей кипариса. Ночью утих сводящий с ума заунывный бриз, что позволило расползтись густому туману. Холодные, мокрые заросли добавили уныния всем троим, пока они прижимались к небольшому костру, подкидывая влажные веточки в попытке сохранить пламя. Никки использовала магию для поддержания огня, но пламя давало слишком мало тепла.

Никки никогда особо не заботилась о собственном комфорте, пока могла сохранять дееспособность. Теперь, когда они потерпели кораблекрушение на неизвестном побережье, несмотря на то, что каменная пирамида неожиданно подтвердила их направления в Кол Адэр, она не могла предположить, сколько миль им нужно будет пройти, прежде чем они найдут какое-нибудь поселение в этой дикой прибрежной пустоши.

Никки напомнила себе, что несмотря на безлюдность этой земли, какой бы она ни была суровой и дикой, — теперь она была частью Д'Харианской империи. Никки выполняла то, что и обещала лорду Ралу, и, если уж на то пошло, шла бы от одного края мира к другому, окажись это необходимым. Но ни она, ни Натан не могли продолжить свои поиски, пока не найдут какую-нибудь деревню или город.

Наконец утро осветило мрак, и Никки перестала тратить усилия на то, чтобы поддерживать бесполезный костер.

— Мы должны двигаться дальше. Это нас немного согреет.

Натан распутывал свои длинные белые волосы гребнем из черепахи.

— Я не знаю, сможет ли даже бег держать нас в тепле. — Он разочарованно глянул на свою влажную и мятую рубашку. — Никогда не осознавал, как много раз полагался на свой дар. Немного магии всегда позволяло мне согреться в ветреный, промозглый день, подобный этому.

Никки взвалила на плечо свой тюк.

— Нам не станет холоднее, чем сейчас, но хоть пройдем подальше.

Бэннон прищурился, глядя в туман.

— Но как мы увидим, куда идем?

— Увидим, когда туда доберемся, — сказала Никки.

Натан спрятал свою книгу жизни в кожаную сумку и застегнул клапан.

— Сомневаюсь, что сегодня смогу добавить хоть немного подробностей на свою карту.

Они отправились в путь. Руководствуясь шумом океана справа, путники держались подальше от края, чтобы оставаться в безопасности.

— Я не столько беспокоюсь о падении с обрыва, как если мы достигнем края мира, — сказал Бэннон, тяжело дыша. — Вот тогда мы упадем, так упадем.

Натан поднял кустистые брови.

— Ты думаешь, мы найдем самый настоящий край мира, мой мальчик?

— Я видел границы карт, которые…

— Если мы найдем край мира, тогда узнаем, что достигли границ империи лорда Рала. — Никки не желала тратить времени и усилий, чтобы беспокоиться о таких вещах. — Тогда мы повернем и продолжим исследования в другом направлении.

— Надеюсь, к этому времени мы отыщем Кол Адэр, — произнес Натан.

С тех пор, как он предложил ей цветы смерти, молодой человек, казалось, поутих. Прежде, чем поубавить пыл юноши, Никки заметила яркий блеск в его глазах, признав, что он, вероятно, очарован ею, и эти чувства были крайне неуместны. У него слишком разыгралось воображение.

Натана имел определенную привязанность к молодому человеку. Несмотря на тысячелетнюю разницу в возрасте, у этих двоих оказалось много общего, так как даже у старого волшебника возникали приступы наивности рядом с юношей.

Тумана стало меньше в течение часа, пока они продолжали идти, но похолодало. Бэннона пробирал озноб.

— Может, нам стоит отойти вглубь этой местности, в густой лес, где, по крайней мере, нас укроют деревья?

Никки покачала головой, не сбавляя шаг. Она решительно шла по прямой линии, побеждая расстояние, как если оно было ее врагом.

— Если будем следовать линии берега, то с большей вероятностью обнаружим устье реки или порт. И мы сможем увидеть гораздо дальше, как только рассеется туман.

Натан не сводил глаз из-под ног, поглощенный поиском ягодных кустов, дикого лука или птичьих гнезд с яйцами к завтраку. Бэннон рыскал впереди, как настоящий разведчик.

Ветер снова успокоился и туман накрыл юношу, так что Никки не видела его, пока тот внезапно не возник прямо перед ней. Он выглядел застенчивым, впервые улыбаясь с того момента фиаско с цветами смерти. На этот раз Бэннон держал в руках несколько оранжевых лилий с длинными стеблями.

— Я нашел их для тебя, колдунья. Надеюсь, они понравятся больше, чем те ядовитые соцветия.

Никки восприняла подношение с прохладой.

— Но я оценила цветок смерти. Я подробно рассказала тебе обо всех его применениях.

— И все же это красивые цветы, — настаивал Бэннон, протягивая их ей. — Травяные лилии. Их выращивают по всей Кайрии. Они не продержатся долго, после того, как их сорвали, и я хотел бы, чтобы ты их приняла. — Когда Никки проигнорировала, лицо юноши дрогнуло. — Разве они тебе не нравятся?

Колдунья признавала, что Бэннон Фармер вполне способный юноша, и он доказал свою храбрость в бою с шелки. Она позволяла ему сопровождать ее до тех пор, пока считала его полезным, или, по крайней мере, пока он не стал помехой. Никки могла себе представить компанию и похуже, но его увлечение стоило пресечь еще в зародыше.

Она поняла, что ее ответ на его вчерашнее неловкое предложение недостаточно его оттолкнуло. Ей нужно было высказаться прямо, или придется рано или поздно его убить.

Никки вспомнила те времена, когда с ней жестоко обращались, когда она вынуждена была проводить недели с солдатами Джеганя в качестве игрушки для их садистских удовольствий, а также моменты, когда Джегань брал ее сам, иногда избивая до крови. С ее искаженными впечатлениями так называемой любви она убедила себя, что влюблена в Ричарда Рала. В то время Никки была Сестрой Тьмы, развращенной на службе Владетелю, а также в жестоком рабстве у императора. Ее попытка выразить свою ошибочную любовь к Ричарду — заставив его жить с ней как муж с женой — только еще больше привела Искателя в негодование.

В конце концов Никки усвоила этот урок. Она лично убила Джеганя, и теперь беззаветно служила Ричарду по своему собственному желанию. Она знала, что любит Ричарда, что он единственный мужчина, кого она может любить… но теперь это была другая любовь. У него есть Кэлен, и он никогда не удовлетворится Никки ни в каком смысле, независимо от того, насколько он уважает ее и ценит. Из-за своей безоговорочной преданности, Никки вдолбила себе в голову покорить Древний мир для Ричарда Рала, в одиночку, если на это будет необходимость.