Топот приближался. Ричард снова оглянулся — и мгновенно узнал всадника в красном. Кара подъехала к нему, соскочила с седла и пошла рядом, ведя лошадь в поводу. Ее лицо украшал синяк.

— Мне пришлось довольно долго вас догонять, лорд Рал. Куда это вы направляетесь?

— Домой.

— Домой?

— Совершенно верно. Домой.

Кара поглядела вперед.

— А где этот дом?

— В Хартленде. А может, мы поедем на запад, в горы. Там есть красивые места, которые я всегда хотел показать Кэлен.

Кара ничего не ответила и некоторое время шла молча. Ее лошадь неспешно шагала следом.

— Лорд Рал, а как со всем остальным? С Д’Харой, Срединными Землями? С людьми?

— А что с ними?

— Ну, они же будут вас ждать.

— Я им не нужен. Я ухожу.

— Как вы можете говорить такое, Магистр Рал?!

— Я нарушил все известные мне правила волшебника. Я… — И замолчал. Ему было все равно.

— А где Дю Шайю? — спросила Кара.

— Я отослал ее домой, к ее народу. Ее задача выполнена. — Ричард покосился на Морд-Сит. — У нее родился ребенок. Красивая девочка. Она назвала ее Карой, в честь тебя.

— Ну, тогда я рада, что она не страшненькая, — просияла Кара. — Некоторые младенцы довольно уродливы, знаете.

— Ну, так эта просто красотка.

— Она похожа на вас, лорд Рал?

— Нет! — Ричард одарил Морд-Сит суровым взглядом.

Кара заглянула в экипаж. Светлая коса скользнула на плечо.

— Что случилось с Матерью-Исповедницей?

— Я чуть было не позволил ее убить.

Кара ничего не сказала.

— Я слышал, тебя поймали. С тобой все в порядке? — спросил он.

— Они оказались дураками. — Кара перебросила косу на спину. — Не забрали мой эйджил. Когда вы вернули магию, я заставила их всех проклясть своих матерей за то, что те вообще когда-то повстречались с их отцами.

Ричард улыбнулся. Вот теперь это была знакомая ему Кара.

— А потом я их убила, — добавила она.

Кара протянула горлышко разбитой бутылки, на которой все еще сохранилась золотая филигранная крышка.

— Магистр Рал, я не справилась. Я не разбила ее вашим мечом. Но… но в конечном итоге я сумела сделать так, чтобы эту черную бутылку разбили Мечом Истины. — Она остановилась. В голубых глазах блестели слезы. — Простите, Магистр Рал. Я не справилась. Я очень старалась, клянусь вам, но у меня не вышло.

Тут Ричард тоже остановился и обнял Морд-Сит.

— Нет, Кара, у тебя все получилось. Благодаря тому, что бутылку разбили мечом, нам удалось вернуть магию.

— Правда?

Он кивнул, глядя ей в глаза.

— Правда. Ты все сделала правильно, Кара. Я горжусь тобой.

И они пошли дальше.

— Ну и далеко ли до дома, лорд Рал?

Ричард некоторое время размышлял.

— Ну, вообще-то я считаю, что Кэлен — моя семья, а значит, дом везде, где бы мы с ней ни оказались. Пока я с Кэлен, я дома. Все кончено, Кара. Ты теперь можешь ехать домой. Я тебя отпускаю.

Она остановилась. Ричард продолжал идти.

— Но у меня нет семьи. Все умерли.

Ричард оглянулся и посмотрел на Морд-Сит. Она стояла на дороге и казалась одинокой, как никогда.

Вернувшись, Ричард обнял ее за плечи и повел с собой.

— Мы — твоя семья, Кара. Кэлен и я. Мы любим тебя. Так что, как мне кажется, тебе следует ехать с нами.

Похоже, ее это устроило.

— А там, дома, будут люди, которых надо убить?

— Не думаю, — улыбнулся Ричард.

— Тогда зачем нам туда ехать?

Ричард лишь улыбнулся в ответ, и она продолжила:

— Я думала, вы хотите завоевать весь мир. И ждала, когда вы станете тираном. И считаю, что вам так и следует поступить. Мать-Исповедница со мной бы согласилась. Так что нас двое против одного. Мы выиграли.

— Мир меня не хочет. Они проголосовали и сказали «нет».

— Голосование! Так вот в чем беда!

— Я не хочу проходить через это снова.

Кара некоторое время молча шагала рядом, потом сказала:

— А знаете, они вас найдут. Все. Д’харианцы связаны с вами узами. Вы — Магистр Рал. Вас отыщут.

— Может, и да. А может, и нет.

— Ричард? — послышался тихий голос.

Ричард подошел к экипажу.

Кэлен проснулась. Он взял ее за руку.

— Кто там? — спросила она.

— Всего лишь я, — всунула голову Кара. — Пришлось вернуться. Видишь, что с тобой приключается без моего присмотра?

Кэлен слабо улыбнулась. Выпустив ладонь Ричарда, она взяла руку Кары.

— Хорошо, что ты дома, — прошептала она.

— Лорд Рал говорит, что я спасла магию! Можешь себе представить? И о чем я только думала?! У меня был такой шанс раз и навсегда избавиться от магии, а я ее спасла!

Кэлен снова улыбнулась.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Ричард.

— Ужасно.

— Не так уж плохо ты и выглядишь, — сообщила Кара. — Со мной бывало похуже.

— Ты поправишься. — Ричард нежно гладил ей руку. — Обещаю. А волшебники всегда выполняют свои обещания.

— Холодно, — пожаловалась Кэлен. Ее зубы начали постукивать.

Ричард увидел плед, что пристроил в углу Далтон Кэмпбелл. Он потянул его.

Из свертка выпал Меч Истины.

Ричард застыл.

— Похоже, меч тоже вернулся домой, — прокомментировала Кара.

— Похоже, да.

Она не помнила, как умерла.

С каким-то странным ощущением покоя она размышляла, не означают ли далекие сердитые голоса, звучащие в ее сознании, что ей вновь предстоит этот трансцендентный переход.

Если и так, она все равно ничего не может поделать.

Она не помнила, как умерла. Только смутно припоминала тихие шепчущие голоса — голоса говорили, что это так, что смерть забрала ее, но он прижался губами к ее губам и вдохнул в нее свое дыхание, свою жизнь — и воскресил. Она не знала, кто ей это сказал и кто такой «он».

В ту ночь, когда она впервые начала различать еле слышные бесплотные голоса, она осознала, что рядом — люди, и эти люди думают, что она вряд ли протянет до утра. Но теперь она знала, что пережила ту ночь. И все последующие ночи. Возможно, благодаря тем отчаянным молитвам и горячим клятвам, что тихо звучали возле нее в ту первую ночь.

Но — хотя она и не помнила, как умерла — предсмертную боль она помнила отлично. Эту боль она не забывала никогда. Помнила, как в одиночку сражалась с мужчинами, скалившимися, словно свора бешеных псов. Помнила град жестоких ударов, повергших ее на землю, помнила пинки, удары тяжелых кованых сапог, треск ломающихся костей. Помнила кровь — столько крови! — на их руках, на сапогах. Помнила охвативший ее дикий ужас, когда от боли не могла ни крикнуть, ни охнуть.

Потом — через несколько часов, а может, и дней, она не знала, — когда она лежала на чистом белье в чужом доме и заглянула в его серые глаза, она поняла, что для некоторых жизнь припасла боль куда худшую, чем досталась ей.

Она не знала, как его зовут. Его исполненный скорби взгляд не оставлял сомнений, что она должна знать его. Должна помнить его имя лучше, чем собственное, — но не помнила. И это удручало ее больше всего.

Стоило ей закрыть глаза, как она встречала этот его взгляд, в котором, кроме страдания, была надежда — такую отчаянную надежду могла дать только искренняя любовь. И даже когда непроницаемая тьма заволакивала ее разум, она не позволяла этой тьме затмить свет его глаз.

Порой она вспоминала его имя, но потом забывала вновь. А иногда, когда боль становилась совершенно невыносимой, забывала и свое собственное.

И всякий раз, слыша его имя, Кэлен вспоминала, кто он. С отчаянной решимостью она цеплялась за это имя — Ричард, за свои воспоминания о нем, о том, что он для нее значит.

Даже позже, когда окружающие еще боялись, что она все еще может умереть, Кэлен знала, что будет жить. Обязана жить. Ради Ричарда, своего мужа. Ради ребенка, которого носит в своем чреве. Его ребенка. Их ребенка.