Она сообщила свои догадки меммерам, и те, поразмыслив, просеяли бесчисленные книги, зафиксированные в их памяти. Затем ее воспитанники поговорили с другими учениками, которые прочесали ныне забытые тома из самых пыльных полок, самых дальних хранилищ, включив эти знания в свои собственные архивы памяти.

Способ должен был существовать!

Виктория встретилась наедине со своими доверенными послушницами. Они разговаривали тихими голосами, будто ведя тайный сговор.

— Вы все фертильны, жизнь в вас так и бьет ключом. Я чувствую это. Вы должны создать жизнь. — Она улыбнулась им, ощущая внутренний жар. — Вы посещаете Бэннона Фармера?

Девушки выглядели напряженными и смущенными одновременно.

— Да, Виктория, — сказала Сейдж. — Частенько.

— Мы стараемся, — добавила Лорел.

Одри улыбнулась. — Стараемся как можно чаще.

— Но пока не забеременели. Пока еще, — сказала Сейдж.

Виктория вздохнула и покачала головой.

— Семя иногда сбивается с пути, но такое случается при обычном ходе вещей. Однако этого недостаточно. Нам придется попробовать что-то еще. Древние волшебники, вероятно, знали заклинание возвращающее жизнь, магию, способствующую росту и возрождению.

— Возрождение жизни? — Лорел была потрясена этой идеей. — Ты хочешь вернуть мертвых?

— Я хочу вернуть мир, — сказала Виктория. — Заклинание плодородия, способное устранить упадок и порчу в этом запустении. Я хочу возвратить леса и реки, луга и пашни. Я хочу наполнить рыбой ручьи и вернуть цветы, чтобы их опыляли пчелы и делали мед. Я хочу, чтобы земля снова процветала. — Женщина вздохнула и посмотрела на своих последователей. — Я отказываюсь ждать десятилетия, чтобы это произошло.

В то время, пока ученые Клифуолла, а также другие жители каньона были поглощены веселым пиршеством, празднуя гибель Пьющего жизнь, особые меммеры Виктории медитировали, просеивая жизненно важную информацию в своих прекрасно сохранившихся воспоминаниях, выискивая какой-нибудь способ ускорить процесс.

Виктория проводила каждую свободную минуту, борясь с нагромождениями слов, запертых у нее внутри. В голове стучало, словно подходящие заклинания изо всех сил пытались вырваться на свободу, но у нее не было ключа, чтобы их освободить. Пока еще не было.

Стоя снаружи под огромным навесом скалы в сгущающихся сумерках, она наблюдала, как тени заполняют персты каньонов. Вечерние огни мерцали в окнах других поселений алькова по всему каньону. Насекомые гудели негромкой довольной музыкой. Послышался шелест крыльев двух пронесшихся мимо ночных птиц. Повсюду, казалось, воцарился мир и пробуждение.

Виктория размышляла о поврежденной башне, в которой находилась библиотека пророчеств. Она вспомнила тот страшный день, когда случайное заклинание расплавило строение и утопило несчастного, но неразумного недоучку-волшебника в потоке камня. Такие инциденты, даже если происходили редко, предостерегали других учеников от посягательств на серьезные заклинания.

Теперь, стоя в скальном гроте, она с презрением смотрела на поврежденную башню. У Виктории не было почтения к неуклюжему ученику, не понимавшего силы, выпущенной им. Катастрофа эта напоминала ту, что случилась с Роландом.

Виктория никогда такого не допустит. У нее более высокие критерии.

Когда она размышляла о совершенных здесь ошибках, что-то щелкнуло в ее голове, и тут же вспомнилась часть древнего заклинания, не только дающее женщинам возможность иметь детей — возможно, пробуждающее лоно бесплодной женщины, такой как сама Виктория — но заклинание творения, ритуал плодородия, привязанный к более глубокой магии, которая могла бы увеличить урожай, расширить стада и возродить леса. Она ощутила щекотание того тусклого воспоминания, заклинания, глубоко запрятанного среди множества других знаний. Виктория пыталась обострить потаенные мысли отдаленной стороны своего разума.

Она вспомнила свою суровую мать с ее угловатыми чертами лица, напоминающими клин топора. В то время как мать заставляла свою дочь запоминать знания слово в слово, она никогда не удосуживалась убедиться, что юная Виктория постигает то, что узнает; ее мать заботило лишь то, чтобы дочь могла точно повторить каждую строчку, даже если та была на непонятном ей языке. Женщина неоднократно била Викторию ивовым прутом, оставляющим красные, кровавые рубцы. Иногда мать шлепала свою дочь по лицу и по ушам, или пускала ей из носа кровь, пытаясь заставить девочку тверже запоминать, и использовать свой дар, чтобы не допускать ошибок.

Ошибки причиняли вред. Люди часто из-за них страдали, и от безобидных в том числе. Искренне рыдая, юная Виктория обещала матери что не допустит оплошностей. И девочка наблюдала, как эта женщина толкнула ее добродушного отца с обрыва, к смерти. По словам ее матери — заслуженная судьба, так как тот допустил ошибку, потенциально опасную ошибку.

Виктория ошибиться не могла…

Теперь, коснувшись разрозненного древнего заклинания, и последовав за погребенными в ее прошлом воспоминаниями, Виктория могла видеть слова, всплывающие в сознании. Тайный язык, незнакомые формулировки, двустишия с произношением, которое, казалось, бросало вызов буквам, которыми они были написаны. Виктория вспомнила это заклинание плодородия, повторяющееся из поколения в поколение, переходящее от меммера к меммеру. Мысли были слабыми и едва различимыми, словно выцветшими от бездействия, но теперь она обладала знаниями и могла их применить.

Довольная, Виктория снова вошла в главную библиотеку крепости и поспешила в свои покои. Несмотря на то, что она выделила в памяти нужные моменты, женщина зажгла лампу и склонилась над низким письменным столом. На клочке бумаги она начала писать слова, выведенные ею на первый план своего разума, проговаривая их, и следя за тем, чтобы каждая деталь была корректной. Виктория тщательно произносила созвучия вслух, чтобы убедиться в точности каждого нюанса. После, как записала заклинание, она прочла его снова, пока не уверилась в его правильности.

Виктория теперь была готова. Она знала, что ей нужно делать и прекрасно понимала указания к действию.

Земля уже и так была обескровлена. Разве еще немного крови имело значения?

— Клифуолл послужил своей цели, в точности, как задумывали древние волшебники, — сказал Саймон Никки и Натану, все еще очень довольный собой. После победы над Пьющим жизнь он казался более расслабленным и сосредоточенным на своей должности, вернувшись к тому, что, по его мнению, было его настоящей работой, хотя мужчина все еще выглядел слишком молодым для должности старшего ученого-архивариуса. — Теперь, наконец, наши ученики могут продолжить каталогизацию и исследования. Еще многое предстоит узнать.

Команды посвященных исследователей вернулись к своей повседневной работе по составлению списка бесчисленных томов, переставляя их на полках по предметам, и учитывая тип знаний, содержащихся в различных дезорганизованных разделах. Очевидно, их впереди ждали еще десятилетия работы.

Саймон озирался в кружащем голову изумлении, пытаясь охватить тысячи книг, беспорядочно разложенных в обширных библиотечных залах.

— Проект кажется ошеломляющим, но по какой-то причине я чувствую себя сейчас полным энергии, более оптимистичным, чем был последние двадцать лет.

— По правде сказать, ты и должен себя так чувствовать, — сказал Натан. — Однако, просто заново открыть возможные чудеса в этой библиотеке само по себе станет приключением. Кроме того, как ты знаешь, все правила изменились с перемещением звезд. Мы еще не понимаем, насколько эта информация по-прежнему достоверна, или нужно ли все переучивать, повторно проверять, вновь открывать.

Саймон казался довольным.

— Мы готовы, каков бы ни был ответ. Если ваш лорд Рал намеревается создать новую, золотую эпоху, тогда вся эта магия может послужить человечеству.