— С того, что от этого зависит судьба Гарандии. Группа людей хочет взломать врата пустоты и выпустить заключенную за ними сущность.

— Что? — Этьен удивленно уставился на меня. — Выпустить Пустоту? Но это безумие!

— Согласен с вами, герцог. Однако они так не считают. У меня есть подозрение, что во главе заговора стоит кто-то из бывших теней. И мне нужно узнать, куда подевались те, кто когда-то мне служил.

— У вас есть список?

— Есть.

Я протянул Дареалю тот листок, с которым работали архивариусы. Он пробежал взглядом по двадцати именам — одно я уже вычеркнул после посещения архива.

— Что ж, я попытаюсь навести справки, — ответил он. — Что еще известно?

— Слишком мало. Только их цель. Остальное — подозрения.

— А что об этом говорит нынешний магистр?

— А почему вы спрашиваете об этом меня?

— Потому что уверен — вы с ним уже поговорили, — хмыкнул Этьен.

— Он не стал меня слушать. Крайне самонадеянный молодой человек, который рассчитывает в одиночку удержать и Пустоту, и преступников.

— Это почему же в одиночку? — раздался звонкий голос Вилли, и сын герцога Дареаля шагнул в комнату. Он вырос, стал гораздо выше, почти догнав своего приятеля — Филиппа Вейрана. Темно-русые волосы торчали в разные стороны, напоминая волчью шерсть. А голубые глаза глядели холодно — Вилли никогда меня не любил.

— Что ты здесь делаешь? — резко обернулся герцог. — Подслушиваешь?

— И не думал! — оскорбился юный волк. — Но вы так громко разговариваете, что не услышать сложно.

И волчонок демонстративно занял оставшееся свободным кресло. Герцог Дареаль едва сдержал горестный вздох. Видимо, воспитывать сына подростка — та еще морока.

— Вилли, у нас серьезный разговор, — угрюмо сказал герцог.

— И что? — поинтересовался его сын. — Я тоже серьезен.

— Можешь оставить нас?

— Не могу. Ты же не пускаешь меня к Анри.

— У тебя свой дом есть.

Кажется, герцог начинал свирепеть. Да уж, я зашел не в лучшую минуту. Вот только Вилли не боялся гнева отца. Он спокойно смотрел на него, словно наслаждаясь произведенным эффектом.

— Вы говорили об Андре, — вернулся Вилли к услышанному обрывку разговора. — Ему что-то угрожает?

Дареаль сурово взглянул на меня.

— Не то чтобы… — Даже мне стало не по себе от его взгляда. — Но упорно ходят слухи, будто кто-то хочет выпустить Пустоту из заточения, а магистр в башне один. Он отказался от охраны, от чьей-либо помощи.

— Значит, плохо предлагали, — ответил волчонок, и Дареаль все-таки подскочил на ноги. Вилли тут же шмыгнул за дверь, правильно рассудив, что терпению отца пришел конец.

— Вот шельмец! — Этьен с грохотом захлопнул за ним дверь. — И вот как с ним разговаривать? Никого не слушает!

— А в чем хоть проблема? — поинтересовался я.

— Разве не видно? Я ему слово, он мне двадцать. Неуправляемый ребенок! Нам надо возвращаться домой, в замок, а он упрямится. Говорит, что все его друзья здесь, а там никого.

— Так оставьте его в столице, — ответил я. — Сколько лет вашему сыну, герцог?

— Исполнилось семнадцать. — Теперь, кажется, гнев Дареаля сосредоточился на мне.

— Ему пора учиться. В столице и округе множество хороших учебных заведений, в которых за Вильямом присмотрят. У него расширится круг общения, чего он, мне кажется, жаждет, а вы сможете уделить внимание супруге и младшим детям.

— Я бы с радостью, — ответил Этьен. — Но тогда я не смогу его защитить.

— От кого? Насколько я знаю, в магистрате хорошо относятся к вашей семье. И граф Вейран, и виконт Гейлен. И даже этот странный Андре, если верить Вилли. Кто может желать вам зла?

— Охота на оборотней никогда не прекращалась, — заметил герцог.

— Возьмите с Вилли слово, что он не станет раскрывать свою сущность. О вашей, кстати, мало кому известно. Он тоже сможет скрывать свою волчью половину. Подумайте, герцог.

— Может, вы и правы, месье Лафир, — склонил голову Дареаль. — Прежде чем разрешить Вилли остаться, надо поговорить с Вейранами. Я собирался скоро уезжать обратно, но ваш вопрос… Он требует детального рассмотрения. Видимо, мне придется отложить отъезд.

— А почему ваша супруга не желает возвращаться в столицу? — спросил я. — Она ведь была одной из лучших целительниц магистрата.

— У нас трое маленьких детей, — посуровел Дареаль. — Их безопасность превыше всего.

— Думаете, стены родового замка уберегут их?

— Я надеюсь на это.

— А что по этому поводу думает сама мадам Дареаль?

— Она во всем со мной согласна.

Насколько я знал Айшу, вряд ли Этьен говорил правду. Но я не стал заострять на этом внимание. Думаю, скоро Айша сделает это за меня, а мне же нужны сведения. Информация, которая поможет предотвратить беду, иначе она коснется каждого. Свои же семейные проблемы герцогу придется решать самостоятельно.

— Спасибо, что уделили мне время, — сказал ему. — Если что-то узнаете, свяжемся по визору?

— Да, я напишу вам, месье Лафир.

Я видел, что мысли Дареаля уже далеко, и поспешил откланяться. Да, судьбу герцога не назовешь легкой, но сердце по-хорошему кольнула зависть. У него была семья, дети, а я так и не смог создать свою. Может, пора задуматься над этим вопросом? Вот покончу с расследованием — и постараюсь. Хотя я ведь и не прятался ни от кого. Но в сердце пусто, несмотря на огромное количество женщин, с которыми было так просто провести ночь и так сложно строить отношения.

С этими мыслями я направился домой. Уже почти подходил к двери, когда увидел фигурку, шагнувшую из-под навеса у постоялого двора.

— Вики? — обернулся удивленно. — Что-то случилось?

— Нет, — растерянно улыбнулась она. — Мне просто не хотелось идти домой. Да это и не дом, скорее всего, лишь здание, где мы все живем. Я решила пройтись немного, и ноги сами принесли сюда.

— Входи, — отворил дверь. — И остановись на секунду.

Активировал заклинания, позволяя духу-хранителю запомнить ее.

— Все, теперь можешь приходить ко мне без опаски, — обернулся к ней. — Только без спутников, иначе не выйдет.

— Спасибо, — улыбнулась девушка. — Я правда вам не помешаю?

— Можешь говорить мне «ты», раз уж мы увязли в одном деле. И — нет, не помешаешь.

Наоборот, я был рад. Рад, что не придется сидеть в одиночестве весь вечер. Рад, что можно будет с кем-то поговорить, поделиться мыслями — и меня поймут. Да, Вики для меня не являлась близкой подругой, но она умела слушать — и слышать. Видимо, мне просто было одиноко, и само появление Вики я рассматривал как счастливый случай.

В квартире царил полумрак — уходя утром, я забыл открыть шторы и сейчас распахнул их, чтобы комнату залил неясный вечерний свет. Вики робко присела на диван, я принес из спальни свои заметки. Раз уж подобралась компания, стоит немного поработать.

— А знаешь, Пьер, — неожиданно сказала она, — когда всем огласили, что ты умер, я и на минуту не поверила.

— Да? — Я поднял голову и взглянул на нее. — Почему?

— Потому что иначе все потеряло бы смысл.

Я не стал спрашивать, что именно. Конечно, речь шла о пустоте и магистрате. Вики ведь несколько лет отдала башне пустоты и всегда была верна своему делу.

— Я не являюсь проводником высшего смысла, Вики, — рассмеялся тихо. — Пустота существует и без меня. И ваша магия — тоже.

— Ты ошибаешься, — только и сказала Виктория, а затем придвинула к себе бумаги. — Давай-ка подумаем, у кого мог быть мотив выпустить Пустоту. Кто кажется тебе наиболее фанатичным в этом списке?

— На данный момент — ты, — ответил весело.

Виктория пожала плечами и даже не взглянула на меня.

Удивительная девушка, которая, несмотря на магию пустоты внутри, никогда не была пустой. Наоборот, наполняла мир вокруг светом.

Андре

Этой ночью я приказал себе выспаться. И это мне даже удалось, только под утро пришли кошмары. Они посещали меня нечасто, но порой случалось. Эти сны касались прошлого — иногда темного магистра Тейнера, иногда отца. Реже — «Черной звезды». Но всегда заканчивались неизменно — я кричал, и никто меня не слышал. Не наяву, конечно, во сне. Вот и сегодня явился Виктор Вейран собственной персоной. Брызгал ядом, называл последними словами, как, впрочем, всегда. Привычная картина. Я не видел отца пять лет… И видеть не желал. А проснулся, задыхаясь, и в который раз пожалел, что наши пути вообще когда-то пересеклись. Что стоило бабушке промолчать? Сказать, что не знает, от кого мать ждала ребенка? Может, все сложилось бы иначе?