Кузнецов наливает всем троим морс из кувшина, отпивает из своего стакана и говорит:

— Молоток. Снимаю шляпу.

— Ну. Аргументация на пять, — в тон ему кивает Бахтин.

— Да бог с вами, я не оперирую такими понятиями… Я за социальную ответственность и за здоровые социальные рефлексы. — Серьёзно говорю им обоим. — Защитить ребёнка — в моей системе ценностей норма. Если норме препятствуют Закон либо аналогичное — я буду искать способы всё же соблюсти норму. А вы?

Кладу открытую ладонь на середину стола. Первым, абсолютно без паузы, её припечатывает Кузнецов. Его руку сверху накрывает лопатообразная ладонь Бахтина.

— Спасибо, — говорю, обращаясь к ним обоим. — Если это важно, то сегодняшний обед с вами обоими мне стоил больше нервов, чем этот ролик в спортгородке. — указываю на планшет Кузнецова. — Последний вопрос: за обед заплачу?

— Да сиди, бога ради, — отмахивается Кузнецов. — У нас запрещено даже в таком виде принимать скрытые подарки либо финансовые вливания. Даже деньги на представительские расходы специально выделяют. Представляешь, Бахтин?

— Оно логично, но разве это раньше на верхних уровнях — не того…? не ага…? — Бахтин делает движения руками, как будто плывёт брассом.

— Неа, — отмахивается, доставая пластиковую банковскую карту Кузнецов. — В управлении было — вот там было. На негласный аппарат порой… Ладно, ты понял… А тут — как ни смешно, всё до копейки доходит.

Бахтин удивлённо качает головой и громко говорит в сторону проходящей по соседнему проходу официантке:

— Рассчитайте наш стол, пожалуйста! — И далее, обращаясь к Кузнецову, — Не ожидал. Прикольно.

Официантка отвечает с той стороны прохода, что будет через минуту.

— Кстати, — говорит Бахтин, вставая и подавая Кузнецову руку, — У меня в конце недели прибавление в семье ожидается, считай что приглашен. Отказ не принимается.

Мы выходим из ресторана, сталкиваясь на выходе с двумя полицейскими в форме.

Бахтин идёт первым и подходит к двери раньше всех, открывая её; но полицейские идут навстречу, как будто не замечая его.

Не сбавляя шага, Бахтин выходит, цепляя одного из полицейских левым плечом, второго — правым локтем. Задетые полицейские, которых разворачивает массой и габаритами Бахтина, вскидываются:

— Эй, мужик! А ну иди сюда!

С явным любопытством на лице подтягивается Кузнецов, при этом показывая мне за своей спиной руками, чтоб я не лез.

— Вы сейчас с кем разговаривали, господин майор? — демонстративно заинтересованно спрашивает Бахтин.

— С тобой! Ты не видишь, куда прёшься?

— Мне казалось, по правилам, вначале дают выйти выходящим из здания: иначе входящим не будет места, чтоб войти, — зачем-то продолжает валять дурака Бахтин.

Я это вижу, но не понимаю подоплёки.

Кузнецов просто смеётся за спиной Бахтина.

— А тебе, клоун, что, смешно? — вызверяется на Кузнецова второй полицейский с погонами подполковника.

— Почему мне должно быть грустно? — весело отвечает Кузнецов. — И потом, господин дважды майор, разве вам уставы не запрещают обращаться «на ты» к гражданам, находясь при исполнении дробь в форме?

— Шутишь? — багровеет подполковник. — Я тебе сейчас устрою вечер шутки! Документы достал быстро!

— Вначале предъявите свои, — не прекращает улыбаться Кузнецов, — судя по вашему темпераменту, вы считаете, что у вас прав больше? А я недавно слышал, что закон один для всех?

Майор, стоящий напротив Бахтина, вспыхивает вслед за подполковником и подступает уже к Бахтину:

— Устроить тебе сладкую жизнь?

Первым на вопрос о документах отвечает Кузнецов:

— Пожалуйста, — и достаёт какой-то маленький пластиковый прямоугольник, недавно вводившийся вместо документов старого образца — по телевизору передавали. — А теперь ты свои. Достал и предъявил в развёрнутом виде. Чтоб я знал, кому благодарность заслать. И куда. Когда мы вас проверять приедем. — Кузнецов, не мигая, сверлит взглядом полицейского.

При виде пластикового прямоугольника, подполковник на две секунды застывает.

Бахтин — из-за спины Кузнецова плохо вижу детали — проводит аналогичные манипуляции напротив майора:

— Так что вы говорили, господин майор? Я не расслышал в той части, где закон не для всех, по вашим словам, одинаков. Будьте добры, повторите? А то я на своей сельской должности за государственным курсом мог и не успеть, просветите меня, убогого?

На улицу попадаем только через пять минут. Я понимаю, что Бахтин с Кузнецовым просто сбрасывают напряжение последних суток, хотя, со своей позиции, не могу не согласиться с постоянно повторяемым ими тезисом о том, что «Закон один для всех».

Чего уж там, фраза вселяет… Посмотрим, конечно, как долго у нас слова не разойдутся с делом, но на данном этапе всё звучит, как бальзам на душу.

Особенно в свете всех перипетий последних лет.

Ладно. Пусть дурачатся.

Тем более, по всем правилам этикета, из двери действительно вначале дают выйти. И только потом входят. При условии, что нет дождя, которого сейчас действительно нет.

Кузнецов кивает нам на прощание и направляется к своей «субару».

— Тебя куда-нибудь докинуть в центр? — спрашивает Бахтин, но я вижу, что это только из вежливости и что на самом деле ему хочется побыть одному.

Мне, кстати, тоже.

— Спасибо, пройтись хочу. Собрать мысли в кучку. Кстати! Был сегодня у Марины — думаю, пара дней осталась. Не переживайте. Там всё в порядке. — улыбаюсь ему, жмём руки и расходимся.

На плавание я сегодня, в итоге, опять не попал. В зал ещё рано. Дома пусто: Лена в больнице.

Просто какой-то вакуум.

В этот момент звонит телефон. Лена.

— Да?

— Привет, как дела? — раздаётся её голос. Вдыхаю побольше воздуха, чтоб ответить, что только что обедал в хорошем месте в хорошей компании, но кто бы меня слушал. — Мелкий, есть просьба. Ты сейчас свободен?

— Для тебя — всегда, — заранее соглашаюсь на всё.

— Вот не надо ля-ля, Мелкий. Был бы ты сейчас в бассейне — хрен бы ты трубку взял. И кстати, а почему ты не в бассейне?

— Да обедал кое с кем по делам. Не такое мероприятие, что можно было отклонить. Тем более, когда позвали такие люди и по такому поводу…

— С кем это ты там обедаешь, когда я на работе? Мелкий, я ужасно ревнива! Немедленно признавайся! — слышу голос Лены и на заднем плане смех вторящей ей Асели:

— Лена, пусть фотоотчёт шлёт! А то знаю я, куда мужики вместо тренировок ходят!

— Если бы, — бормочу. — Хотя кое-кто меня сегодня утром и продинамил.

— Эм-м-м-м, мне очень стыдно, — без малейшей паузы выдает Лена и шепчет в трубку, очевидно, чтоб не слышали те, кто рядом, — Ну прости. С дежурства сменюсь — я вся твоя. Если ты о супружеском долге, хи-хи.

— Во-вторых, меня позвали на этот обед. Тот большой мужчина, который был у меня на кухне. Когда ты прикладывала лёд ко лбу после теннисного мяча.

Лена соображает быстро, потому что сразу задаёт вопрос, присвистнув прямо в трубку:

— Который со шрамом?

— Он.

— Поняла. Хотя ничего не поняла… — потом в трубке слышится демонстративный Ленин тяжёлый вздох; потом — шлепок, кажется, по известной части Асели (судя по возмущенному вскрику) и Ленины слова. — Аська, не подслушивай! Мелкий, а чего это вы обедать вместе повадились?

— Лен, чисто по делам, никакой романтики. Не телефонный разговор, не моя информация. Ты бы отца о таком спрашивала?

— Не спрашивала бы, согласна. Да он бы и не дал. Беру вопрос обратно… Кстати, ты оценил, как я покорно соглашаюсь?

— Оценил, — киваю. — Лен, так что ты хотела-то? О чём попросить? Что помочь-то?

— А, точно! Чуть не забыла, представляешь? Ты сейчас можешь съездить к моим родителям? Там папа мне кое-то передать хочет прямо сейчас, больше некого попросить кроме тебя. Поймёшь, как увидишь.