— Это ты, что ли, вместо девки отзываешься? — гоготнул на пробу старший из наемников, мгновенно оценив незнакомца.

— Это чужая для тебя девка, — хуман специально выделил интонацией слово. — С который лично я тебе разговаривать не разрешал. Потому что она моя. У тебя есть пять ударов сердца, чтоб попросить прощения таким образом, чтоб и она, и я тебя простили. Можете начинать стараться.

— Иначе что? — тот, с кем шёл разговор, не видел никакой потенциальной опасности от одинокого человека, оттого мгновенно справился с неожиданным ступором.

— Иначе те из вас, что останутся в живых, позавидуют мёртвым, — вроде даже лениво пожал плечами человек.

Делая медленные шаги вперёд и не мигая глядя на всех пятерых сразу.

— Те пятеро тупых уродцев, что выглядят так же, как вы, и явно одного с вами племени, ваши задницы спасти не успеют. — Продолжал хуман, приближаясь. — Жду извинений. Пять. Четыре.

Орквуды в недоумении переглянулись: с одной стороны, странный говорливый пятнистый человек был один. Плюс, они очень хотели пошарить в его карманах. Что-то говорило, что там есть чем поживиться.

С другой стороны, всё шло как-то не по плану, потому что не по их инициативе. Явившийся сам, раньше времени и без предупреждения незнакомец странным образом нарушал разработанный ими наскоро предварительный план.

К тому же, он сейчас явно отжимал их в глухой угол двора, откуда не было выхода. А делал он это с такой непоколебимой уверенностью в результате своих действий, что впору было начинать сомневаться: а всё ли они учли?

— Ай, он сам сюда пришел, — принял единственно возможное решение, чтоб не потерять лица, старший. — Если что, и ей потом глотку заткнем, — он многозначительно указал взглядом на загон для коней. — Со свидетелями отдельно поработаем…

— Они из того же селения, из которого были те, с которыми ты вчера уже виделся! — внезапно подала голос девка-орчанка из загородки.

Что интересно, говорила она не на Всеобщем, а на собственном языке. Орквуды сказанное, по большому счёту, поняли, хотя и не до конца (и без особого комфорта).

— Не знал, — к их великому удивлению, хуман в ответ разразился бойким тарахтением на том же наречии, словно оно было и его языком. — Это хорошо. Спасибо, что подсказала: я в петушиных криках не силён. Не понял сразу, что эти кукарекают с теми одинаково. Век живи, век учись…

Последнее была явным и встречным оскорблением.

Десятник никогда не стал бы самим собой, если бы он не умел быстро оценивать события.

Сверившись взглядом с двумя молчаливо кивнувшими ему импровизированными часовыми, находившимися в углах двора и видевшими ближайшие подступы, он убедился, что никаких случайных свидетелей дальнейшему рядом не наблюдается. По крайней мере, половина минуты у них явно была

— Работаем, — коротко кивнул он в сторону странного человека. — С девкой потом разберёмся. Время.

Этим утром у Асем возникло какое-то необъяснимое ощущение, что всё в этом мире не так уж плохо

Обосновать его природу разумом она не могла, но само чувство от этого не делалось слабее.

Самое смешное, что пятёрка отщепенцев из некогда родственного народа ещё вчера вечером напугала бы её до смертельных колик. Сейчас же, на смену парализующему и неизбежному паническому страху в такой ситуации, пришли холодная отстранённость и почти полное спокойствие: пока кони рядом, ничего не случится. А там, даст всевышний, и товарищ подоспеет.

Вадим успел вовремя. Благодарить за это нужно было явно хозяина.

От человека пахло не смытыми в хамаме благовониями и мылом: он явно натянул одежду впопыхах. Интересно, а свою невидимую кольчугу под куртку он тоже надел?

Орквуды, к её удивлению, даже не заморачивались соблюдением хотя бы подобия законов и приличий. Проклятые всеми богами твари вообще без колебаний решились на ужасный грех прямо здесь, на священной некогда земле караван-сарая.

Что до самых недавних пор было немыслимо.

А с другой стороны, у неё свежи были в памяти слова человека: «…три гнома за удар сердца». Малое весло, кстати, было с ним, на своём привычном месте.

Пятёрка орквудов в любом случае и числом, и силой будет явно поменьше сотни гномов. А что до соблюдения законов, то кому сейчас следить за их исполнением… Тела, если что, в степи и не найдут.

Неизбежный конфликт между тем предсказуемо разгорелся с новой силой:

— Ты должен быть очень смелым человеком, чтобы вести себя так безрассудно. В такое непростое время, — многозначительно поиграл бровями и интонациями наемник с перебитым носом, взглядами указывая своим товарищам направление будущей серии атак с разных сторон.

Он оценил непонятную уверенность незнакомца, который явно не был идиотом. Значит, на что-то рассчитывал.

Работа любого хорошего командира наёмников — не дать расчётам противника воплотиться в реальные действия.

Всю следующую минуту стороны просто переглядывались, взвинчивая градус напряжения, висевшего в воздухе.

А затем-таки открыто нарушили одно из главных правил караванах путей: не обнажать оружия в караван-сараях и на постоялых дворах, а также возле водопоев.

Неожиданно Асем сообразила: а ведь этим наёмникам явно известно что-то большее! Чем даже в самых откровенных ультиматумах открыто говорилось разным племенам орков… Такое впечатление, что судьба орков была решена где-то в иных местах, и сейчас она наблюдала только воплощение принятого кем-то иным решения.

Она верила в Вадима, но он сейчас оказался в одиночку против пятёрки более рослых, явно обученных, вооружённых и плюющих на закон солдат. У которых не было резона оставлять в живых ни его, ни её. Поскольку, судя по их разговору, они очень хорошо представляли, куда можно продать тех же коней.

Наблюдая за двинувшимися друг другу на встречу противниками, она подумала: есть ещё одна крайняя возможность. Если человек, спаси боги, начнёт проигрывать, она может открыть двери загона и скомандовать жеребцам топтать всех подряд во дворе.

В суматохе, глядишь, человек увернется.

Как на зло, именно в этот момент немолодой орк, он же хозяин караван-сарая, появился со стороны мужской половины хамама. Увидев происходящее, он коротко закричал и заметался взглядом по пустому двору в поисках хоть чего-то, отдалённо напоминавшего оружие.

Трое молодых орков, сцепив зубы, внимательно наблюдали за происходящим на хозяйственном дворе с чердака сарая. В неказистой, сляпанной наскоро саманной пристройке хранился кое-какой инструмент: пара плугов для возделывания земли, сменные вкладыши для них, ещё кое-что по мелочи…

Приютивший их у себя в трудную минуту Асыл, видимо, бросил кочевать и осел на земле окончательно, раз начал собирать подобный инвентарь. Его жена, родом из ненавистных оседлых орквудов, явно занимала в их смешанной семье никак не подчинённое положение, если смогла убедить мужа запланировать в будущем даже обработку земли (о чём говорило тщательно накапливаемое содержимое укрывшего их сарая).

Владелец постоялого двора, разумеется, не отказал единокровным представителям общего с ним народа ни в куске лепёшки, ни в плошке бараньего супа в трудную минуту. Однако, он с самого начала слезно умолял бывших воинов некогда могучего рода сидеть тихо и ни во что не вмешиваться. Что бы на постоялом дворе на их глазах ни происходило.

Как в воду глядел. Хотя поначалу всё и было тихо, но висящее над всей степью последнее время напряжение прорвалось действиями на этом вот дворе, неожиданно и бесповоротно.

На тот момент, когда они втроём пару дней назад, обессилевшие, искали укрытия, слова хозяина караван-сарая были более чем разумными. Начать хотя бы и с того, что, кроме них, других орков в обозримости не было. А до иных народов никому просто не было дела — пусть хоть перегрызут друг друга.